Ещё чего! Он сыщик, а не модель человека!

А студент что-то слишком нервничает. Надо бы за ним приглядеть.

* * *

В общем кабинете происходило что-то нетипичное. Видеть Митя не видел, зато слышал неплохо. Вот Горбунов бубнит что-то неразборчивое низким голосом, вот Мишка что-то весело восклицает, потом женский смех. Женский? Кто у них там?

Любопытство пересилило. Митя выглянул из-за приоткрытой двери.

– Здравствуйте! А я вот баранок вам принесла, – Соня встряхнула связкой сушек, которую держала в руке. – Вы не против?

– Соня, вы чудо, – ответил за начальника Семён. – Это очень к месту, я чайку сейчас организую.

«Вот умеет же, – с лёгкой завистью подумал Митя. – Второй раз в жизни их видит, а уже как своя. Что они так вокруг неё вьются?». На самом деле сыщик обрадовался и удивился, снова увидев нечаянную напарницу. После поездки в Абрамцево они не разговаривали. Мите показалось, что она тогда слегка обиделась. Или просто расстроилась? А сейчас вон какая жизнерадостная. Наверное, примерещилось. С барышнями никогда не угадаешь, какое у них настроение, и по какой прихоти оно меняется.

Усевшись в кресло для посетителей и узнав новые подробности о деле, Соня сразу же сделалась сосредоточенной и серьёзной.

– Это же просто невероятно! – девушка разглядывала календарь. – Совершенно безумный план. Этот ваш Визионер определённо маньяк. Но какой изобретательный!

– Зло тоже бывает гениальным, как оказалось. Зато теперь мы в курсе плана его действий, если я всё верно понял. До первого апреля ещё две недели. И если мы сможем угадать, кого он наметил на следующий… перформанс, то ничего не случится. Может, у вас есть какие-нибудь идеи?

Соня перелистнула календарь на апрель и прищурилась:

– Очень известное полотно, кисти Врубеля. Висит в галерее Третьяковых уже десять лет. Это сказочный, мифический персонаж. У неё вроде как двойственная природа – тёмная, земная и воздушная, небесная. Но так или иначе она царевна.

– Ещё нам царевен не хватало после дочки фабриканта. Надеюсь, никто из императорской семьи не планирует визитов в Москву. Три великие княжны, одна из которых наследница, я даже думать о таком опасаюсь.

– Ваш преступник, конечно, ловкий. Но там такая охрана, вы не представляете даже. Мы с родителями в прошлом году были на приёме, папе вручала награду княжна Татиана. Чужого человека на выстрел бы не подпустили к царской семье. Нет, он будет искать здесь.

– Это наша главная задача – узнать, кто именно ему нужен.

– Есть одна мысль… Через неделю состоится Цветочный бал.

– В марте? В разгар Поста святой Ашеры?

Митя порой сам удивлялся, как его церковное воспитание вылезает иногда в самые неподходящие моменты.

– Общественный бал. Коммерсанты устраивают. Они люди новой формации, могут себе позволить манкировать правилами. Дело в другом. Ежегодно на балу выбирают цветочную царевну, коронуют самую красивую девушку. Я бы на месте вашего Визионера выбирала там.

– Соня, вам с мятой или с чабрецом заварить? – в проёме двери возникла худая фигура Вишневского.

– На ваш вкус, Лев Янович, благодарю.

«Ну, надо же, даже этого педанта очаровала», – поразился Митя и ощутил что-то похожее на лёгкую досаду.

Если бы кто-то сведущий сказал сейчас сыщику, что это чувство называется «ревность», Дмитрий рассмеялся бы ему в лицо.

Глупость какая.

Глава 13. В которой шумят двенадцать разгневанных мужчин и одна типография

–… шут гороховый – этот ваш Язвицкий! Чёрная клякса, уродующая белизну листа!

– Дали бы ему шанс, глядишь, молодёжь больше бы интересовалась искусством.

– Только через мой труп!

– Поддержу. Это, простите, не живопись, а мазня!

– Тихо, тихо, коллеги, мы отвлеклись…

«Культурные, творческие люди, а кричат, как зазывалы на ярмарке», – размышлял Дмитрий в ожидании за дверями кабинета, где заседали двенадцать членов комитета Московского художественного общества.

За полчаса сыщик успел изучить все завитушки на резной ручке, паркетные узоры под ногами и пересчитать по три раза яблоки на натюрмортах. Томительное безделье иногда прерывалось шумными выкриками, которые не могла приглушить даже тяжёлая створка. Горячие у них там дискуссии. Кто же знал, что живопись – такой азартный вид искусства?

Дверь внезапно приоткрылась, и в коридор выкатился смущённый секретарь Попышев.

– Извините, Дмитрий Александрович, обсуждение авангардистов неожиданно затянулось. Такое случается. Сейчас с ними закончат, и я вас приглашу. Прошу прощения за задержку.

– Ничего, ничего, я подожду. Конечно, авангардисты важнее, чем три мёртвые барышни.

Попышев вздохнул и снова скрылся за дверью, чтобы через пять минут пригласить сыщика внутрь.

Собрание, судя по атмосфере, продолжалось уже не первый час. В комнате было душно и накурено, на большом овальном столе вперемешку теснились бумаги, рюмки и тарелки, пепельницы щетинились окурками. Кое-кто из комитетчиков уже развязал галстук, а иные и вовсе сняли пиджаки.

Двенадцать представительных мужчин. В возрасте от сорока и выше. Уработались. Расслабились. Немного устали. Лучший момент для «десерта».

Митя представился и занял место за столом.

– Сыскная полиция? – удивился кто-то из присутствующих. – Признавайтесь, господа, кто сверх меры пошалил? Никак вы, Марковец?

– Будет вам, Степан Степаныч…

– Что за балаган снова? Дайте послушать уже.

– Прежде всего, хочу предупредить о конфиденциальности нашей с вами беседы, – продолжил Дмитрий, когда утихли шепотки и смех. – Я рассчитываю на ваши благоразумие и честность. Подробности этого разговора должны остаться между нами. По крайней мере, до тех пор, пока идёт расследование и пока полиция сама не сделала публичной информацию, которую я вам намерен сообщить.

– Что за расследование? О чём речь?

– Три убийства, совершённые с начала года. Не без помощи изданного вашим обществом календаря.

Митя кратко изложил подробности.

В комнате повисло недоброе молчание. Потом некоторые нервно закурили, а кто-то начал лихорадочно теребить галстук.

– Неслыханно!

– Какая дерзость!

– Календарный убийца, надо же, какая фантазия.

– Это всё занятно, конечно, но мы-то здесь при чём?

– Вы нас в чём-то обвиняете?

На последний вопрос сыщик ответил.

– Не в моих привычках выдвигать обвинения без всяких на то оснований. Вы все уважаемые, влиятельные люди. Смею надеяться, что к тому же законопослушные. По крайней мере, без душегубских привычек. Но эта история отчасти задевает вашу организацию. Потому я счёл своим долгом предупредить, что ваш календарь фигурирует в этой прискорбной истории.

– Что вы от нас-то хотите?

– В общем-то, ничего исключительного.