– А он сейчас здесь? – уточнил Станислав.

– Так вы с майором Сукновым только что разминулись в дверях – он поехал в область на утверждение.

– Поня-я-тно… А где же в данный момент сам Ефим Аркадьевич? – спросил Лев, заранее догадываясь, что с тем произошло.

– Он сразу же, как только подал в отставку, лег в первую областную клинику, – с сочувственным вздохом пояснил старлей. – У него обострилась ишемия миокарда, да и печень с поджелудочной забарахлили…

– О-о-чень жаль! – не дрогнув ни единым мускулом лица, произнес Лев в тон своему собеседнику, хотя в его глазах искрилось нечто далекое от сочувственной скорби. – А как бы нам тогда увидеть вашего сотрудника, который занимался расследованием по жертвам маньяка?

– А-а-а, так это вам нужен капитан Григоренко! – Выйдя из «аквариума» дежурки, старлей указал рукой вдоль коридора: – Вон там пятнадцатый кабинет, в самом конце. Он должен быть у себя.

Постучав в дверь с номером пятнадцать, приятели вошли внутрь и увидели рослого капитана лет тридцати с «молотовскими» усами, который разбирал на столе какие-то бумаги. Поздоровавшись и представившись, визитеры поинтересовались ходом расследования по интересующему их вопросу. Капитан, назвавшийся Владимиром, в ответ досадливо вздохнул и признался, что в этом плане особо-то похвастаться и нечем. Да, лично им самим и другими сотрудниками РОВД работа проделана немалая, но в реальности результаты, можно сказать, аховые. Найти хотя бы общие подходы к «автору» совершенных убийств пока никак не удается. В поле зрения горбылевских оперов попадалось несколько подозреваемых, но всем им удалось доказать свою непричастность.

– Володя, а можно о них подробнее? – попросил Гуров.

Кивнув, капитан рассказал о тех, кто по тем или иным причинам какое-то время считался способным совершить насилие и убийство. Первым в его поле зрения попал некий Дмитрий Буляля, дважды судимый за изнасилования. Впервые Буляля попал в заключение по «грязной» статье, еще когда служил в армии. Ему тогда было девятнадцать. Будучи в увольнении, они с приятелем, уже имевшим когда-то проблемы с законом, напали на молодую женщину, которая им встретилась в безлюдном месте. Их поймали, а потом дали разные сроки. Подбивший Булялю на насилие приятель получил меньше, поскольку был вторым и считался соучастником. А вот сам Буляля, как «паровоз», получил восемь лет усиленного режима.

Второй раз в заключение по той же статье Буляля отправился всего лет через пять после освобождения. Сойдясь с молодой горбыльчанкой, у которой имелся ребенок – девочка лет четырех, он пару лет жил, как и должен бы жить всякий нормальный человек. Устроился на работу, занимался делами по дому, и как будто такая жизнь его вполне устраивала.

Но как-то раз брат сожительницы Буляли, который изначально был против его присутствия в доме сестры, зайдя навестить родственницу, внезапно услышал плач и крик своей любимой племянницы. Ворвавшись в дом, мужчина увидел картину весьма неприглядного свойства, свидетельствующую о том, что Буляля замыслил совершить насилие над малолетней девочкой. «Навешав кренделей», к счастью, не успевшему состояться педофилу, мужчина вызвал полицию, и Дмитрий снова отправился на зону, теперь уже за попытку насилия над ребенком. Эта отсидка для Буляли оказалась куда более суровой, нежели предыдущая.

Поэтому, выйдя на свободу, он больше уже ни с кем не сходился и одиноко жил в домике, оставшемся от его безвременно умершей матери. Когда произошло первое убийство, его тут же проверили на причастность. Но, во-первых, у Буляли подтвердилось алиби, а во-вторых, медэкспертиза показала, что еще в заключении он был своими сокамерниками лишен физической возможности вступать с женщинами в интимную связь. Это тут же сняло все вопросы.

Вторым, кого заподозрили в «серийщине», был байкер-одиночка Роман Находов. Тот некогда обитал в облцентре, работал там в какой-то престижной компании, а в свободное время гонял на «Харлее». Как-то раз он весьма не по-джентльменски обошелся с девушкой, попытавшись ее изнасиловать. Подоспевшие байкеры это дело пресекли, накостыляли ему по шее и навсегда выставили за пределы своего клуба. Кроме того, как видно, судьба тоже решила добавить ему и от себя – вскоре Находов крепко проштрафился на работе и вылетел оттуда с хреновейшей репутацией. Он вернулся в Горбылево, где устроился торговцем запчастями на местный рынок, а в свободное время по старой памяти колесил на своем байке по окрестностям.

Поэтому операм пришлось поработать и с ним, проверяя на предмет причастности к насилию и убийствам. Однако и Находов сумел доказать свое алиби, найдя сразу двух свидетелей.

Третьим подозреваемым стал пожизненный «маменькин сынок», оболтус и лоботряс Антон Ехонин. В свои тридцать он нигде не работал, живя на содержании своих обеспеченных родителей. Ехошка, как звали его приятели, был завсегдатаем местных пивбаров, всевозможных гламурных попоек. А подвыпив, отправлялся кататься по окрестностям на своей «Мицубиси». В его биографии было несколько таких моментов, которые можно было квалифицировать как принуждение женщины к интиму. Впрочем, будучи трусоватым, на реальное насилие Ехошка не решался, а все скандалы его папаша, состоявший в родстве с депутатом областного собрания и имевший в Горбылеве большой магазин одежды и обуви, вовремя гасил деньгами.

Удалось увести из-под удара бездельника Ехошку после того, как один из жителей Горбылева рассказал Григоренко, что видел Ехошкину «Мицубиси» невдалеке от того места, где была найдена одна из жертв маньяка. На счастье Ехошки, в тот день, будучи изрядно выпившим, он довольно крепко столкнулся с «жигуленком» пенсионера из пригородного села. И если сразу после столкновения папаша без всяких автогражданок оплатил деду ремонт машины, то после того, как Ехонина-младшего «взял за жабры» опер Григоренко, дед был немедленно найден для подтверждения факта пьяного ДТП.

– Ну а арест Андрея Кубышного я с самого начала считал полной дуроломщиной, основанной на подтасовке фактов и чьем-то желании свести с ним счеты. Я с ним разговаривал сразу после задержания и доложил Люмпахину, что на роль подозреваемого он никак не годится. Случись проверка, облажаемся по полной.

– А что же он? – недоуменно хмыкнув, спросил Крячко.

– Объявил мне выговор за «служебную близорукость», за неумение работать с подозреваемыми. Сказал, что версию виновности Кубышного поддерживает зампрокурора Шадряк, а я, раз не гожусь для расследования таких дел, временно от расследования отстраняюсь.

– И кому же передали это дело? – последовал вопрос Льва.

– А никому! – Григоренко на это лишь рассмеялся. – Меня перебросили на расследование бытовой поножовщины – два соседа не поделили пять сантиметров территории огорода. Одному показалось, что другой сместил новую изгородь на пять сантиметров на его огород. Слово за слово – схватились за ножи. Благо отделались поверхностными порезами, до настоящих дело не дошло. Поэтому на мне то дело так и висит.

– А как бы нам ознакомиться с его материалами? – Гуров вопросительно взглянул на капитана.