Господи, как же она его ненавидит! Но и любит одновременно. Она презирала себя за эту слабость. Теперь она не сможет выйти за него замуж, да и встречаться с ним больше не стоит, иначе он может разрушить ее оборонительные сооружения своим шармом и харизмой, которые, как теперь ей известно, ненастоящие.

Час спустя вертолет приземлился на Лулуди. Айла попросила пилота подождать, пока она соберет вещи Лукаса, и затем они немедленно вернутся в Афины. Билеты в Лондон она уже купила.

Лукас спал в коляске, когда она подошла к вилле. Она быстро взбежала по лестнице на второй этаж и собрала вещи, с которыми приехала в Грецию почти месяц назад. Через три дня она должна была вступить в права наследования половины острова, оставленной ей Стелиосом. Но это было возможно, только если она осталась бы там. Это было право Лукаса по рождению, но это была отравленная чаша, и она была полна решимости разорвать все связи с семейством Карелис.

Ее сердце сжалось при мысли о том, что ее мальчик будет расти без отца. Неужели она позволила уязвленной гордости продиктовать ей это решение? При этой мысли она почувствовала укол совести. Возможно, ради сына ей стоит остаться и поговорить с Андреасом, и они должны найти другой способ стать родителями Лукаса, который не будет включать в себя этот фарс, связанный со свадьбой.

Она открыла шкаф и почувствовала комок в горле. Она посмотрела на свадебное платье, которое ей никогда не придется надеть. Андреас купил ей белоснежное платье, символизировавшее чистоту и невинность, а сам подозревал, что у нее, кроме него, были другие любовники. Ее сердце было разбито. Как еще описать разрывающую боль в груди от разбитой мечты? Она крепко зажмурилась, но горячие слезы потекли по ее щекам. С его стороны было жестоко подарить ей прекрасное платье и позволить надеяться, что сказка станет былью. Почему она так слаба, что все еще любит человека, который так бесцеремонно отнесся к ее чувствам?

Она злилась на себя и на Андреаса, разочарование и тоска охватили ее. Она открыла ящик туалетного столика и взяла ножницы. Доведенная до отчаяния, она разрезала ими платье. Ножницы были маленькие, но острые, и лезвия легко разрезали тонкое кружево. Айла сделала еще один разрез и еще один, уничтожив платье так же, как были уничтожены ее надежды. Сквозь шум рвущейся ткани и неровное дыхание она услышала плач Лукаса. К ней вернулось здравомыслие, и она выронила ножницы, ужаснувшись тому, что сделала. Уничтожение прекрасного платья, которое так старательно сшила швея, наполнило Айлу стыдом. Любовь к Андреасу превратила ее в женщину, которую она не могла узнать, и она не хотела быть такой.

Айла побежала вниз. Тула уже взяла Лукаса на руки. Гречанка выглядела обеспокоенной, когда увидела чемоданы Айлы.

– Мне необходимо срочно уехать в Англию, – пробурчала Айла, забирая у нее малыша.

Лукас посмотрел на Айлу своими большими голубыми глазами, так похожими на глаза отца, и от его ангельской улыбки у нее сжалось сердце.

– Когда вы вернетесь?

– Я не знаю, – соврала она, понимая, что не вернется на Лулуди никогда. У нее навернулись слезы на глаза, когда она обнимала Тулу.

Сидя в вертолете, она смотрела, как остров делается все меньше и меньше, и чувствовала, как сердце ее разбивается на тысячи кусочков.

В своем номере в Нью‑Йорке Андреас плеснул бурбона в бокал и беспокойно ходил по комнате, остановившись у окна, выходящего на Таймс‑сквер. Вспыхивали неоновые огни, и желтые такси теснились на дороге внизу, но его совсем не интересовал вид из окна. Какого черта Айла не отвечает на звонки?! Он весь день был на совещаниях и до сих пор не имел возможности позвонить ей. Разница во времени означала, что в Греции уже поздняя ночь, и, возможно, она спит. Но он чувствовал, что что‑то было не так.

У нее как‑то странно звучал голос, когда он ей позвонил из аэропорта и попросил найти паспорт. И после вечеринки, когда она спросила, хочет ли он жениться на ней только из‑за Лукаса, и он это подтвердил, Айла выглядела разочарованной, как будто он подвел ее.

Андреас крутил бокал в руках. По правде говоря, он подводил ее не один раз. Он знал, что у нее были сомнения насчет брака с ним, но он сокрушил все преграды и заставил ее согласиться, сказав ей и себе, что так будет лучше для их сына. Айла, казалось, смирилась с ограничениями, которые он наложил на их отношения, но сейчас он задавался вопросом, хотела ли она чего‑то другого, кроме брака, свободного от эмоций.

Андреас стиснул зубы. Чего бы ей ни хотелось, он не может ей этого дать. Он просто так устроен. Да и он не хотел, чтобы что‑то было иначе, напомнил он себе. Еще мальчиком он решил, что никогда не будет заложником своих чувств, не будет таким, какой была его мать большую часть своей несчастной жизни.

Андреас поднес бокал к губам и проглотил содержимое, чувствуя, как виски обжигает горло. С Айлой все будет в порядке, уверял он себя. Она выйдет за него замуж, потому что хочет, чтобы у Лукаса был лучший отец, чем у нее. И он даст ей стабильную жизнь, финансовую безопасность и возможность построить карьеру. Он хотел, чтобы она была счастлива, но хотел, чтобы их отношения были на его условиях.

Его телефон зазвонил, и сердце подпрыгнуло, насмехаясь над его утверждением, что он не испытывает сейчас никаких эмоций. Должно быть, это Айла отвечает на его звонки.

– Тула? – Разочарование Андреаса сменилось дурным предчувствием. – Что значит «их нет на острове»? – Ему стало страшно. – Где Айла и Лукас?

Голос Тулы звучал встревоженно.

– Айла сказала, что ей нужно отвезти ребенка в Англию. Андреас, возвращайся на Лулуди. Ты должен кое‑что увидеть своими глазами.

Болота Суффолка в промозглый день в конце октября были полны унылой красоты. Когда дождь ненадолго прекратился, Айла рискнула вывезти Лукаса на прогулку в коляске, которую ей одолжила подруга, Джесс. С тех пор как десять дней назад покинула Грецию, она жила на ферме Джесс и ее мужа, Тома, в коттедже, переоборудованном из амбара.

– Вы можете оставаться здесь сколько пожелаете, – сказала ей Джесс.

Но Айла понимала, что ей нужно строить планы на будущее, найти работу и ясли для Лукаса и начать жить заново, вместо того чтобы существовать в состоянии отчаяния, охватившего ее. Не помогало и то, что Лукас чувствовал себя неуютно. Судя по книгам о развитии детей, у него могли прорезаться зубки, но она чувствовала, что он скучает по Андреасу так же сильно, как и она, и чувство вины угнетало.

Когда она возвращалась с прогулки, ее сердце дрогнуло, когда она увидела дорогой автомобиль, припаркованный перед домом. Андреас понятия не имел о ее местонахождении, напомнила она себе. Она смотрела, как открывается водительская дверь, и паника охватила ее, когда она увидела, что он выходит из машины.

Несмотря на все, что он сделал, несмотря на всю свою ненависть к нему, она не могла отвести взгляда от него. На нем были черные джинсы и черное шерстяное пальто. Сделав глубокий вдох, она заставила себя двигаться вперед. Когда она подошла поближе, то была поражена тем, каким изможденным он выглядел. Его никогда нельзя было назвать иначе, как красавчик, но сейчас возле рта пролегли глубокие складки, а на подбородке была черная щетина. Он выглядел так, как она чувствовала себя, а именно сломленным. Но Айла напомнила себе, что Андреас слишком надменный и самонадеянный, чтобы понять, что такое поражение.