Это был двойной удар ниже пояса. Отец его пропустил, хотя и не подал вида. Он не дрогнул, не изменился в лице, но промолчал.

– Я люблю Марьяну и хочу быть с ней.

– Ты развелся с Ларисой? – смягченным тоном спросил отец.

– Нет, но это дело времени. Мне дали неделю подумать.

– Думай.

– Я все для себя решил.

– А я прикину, где вам жить в Туле.

– Почему в Туле?

– Здесь ты с Марьяной не останешься. Ты знаешь почему.

– Пусть будет Тула! – с улыбкой проговорил Никита.

– Будешь работать на заводе. Начнешь с помощника директора. Освоишь этот уровень, пойдешь дальше.

В Туле отец владел металлургическим заводом, примерно таким же, как и здесь, в Павелецке. Никита мог начать с малого, а со временем возглавить все предприятия. В свое время он уже был помощником директора – у брата. По приговору суда. Тогда ему все было до фонаря, а сейчас другое дело. Ради Марьяны он готов был на все.

– Но сначала я должен жениться на Марьяне.

– Распишетесь. Но свадьбы не будет. Трофим ничего не должен знать. Во всяком случае первое время.

– Как скажешь.

– Ты мог решить вопрос уже сегодня. Но тебе дали неделю на раздумье. Ты согласился. Сам знаешь, что нужно подумать, поэтому медлишь. И не говори, что это не так.

– Не так. Я не хочу ждать!

– Ты не думаешь о Марьяне, – после некоторого раздумья сказал отец. – Выставляешь ее в дурном свете. Как она сможет поехать куда-то с мужчиной, который женат на другой? Кто она после этого?

– Да она не хочет никуда со мной ехать! Если согласится, то только после загса.

– Это очень хорошо. Ты сделал ей предложение?

– В общем, да. Сказал, что развожусь с Ларисой и хочу жениться на ней. А она молчит. Ничего не говорит.

– Она не молчит, а думает. Как и ты. У вас есть целая неделя на размышление.

– Вообще-то, я дал ей пять минут. Если бы не Герман.

– У тебя есть неделя. Разведешься с Ларисой, получишь добро на Марьяну. А пока никаких контактов.

– Я должен поговорить с ней.

– Поговори. И все.

– Хорошо.

Никита понял, почему отец упрямился. Он проиграл в споре с сыном, но не хотел признавать свое поражение. Поэтому ставил условия. Хоть какие-то. Что ж, нужно дать ему возможность сохранить лицо перед сыном.

Но предупреждение в любом случае остается в силе. Если с Марьяной что-то приключится, то отец очень сильно об этом пожалеет.

А к Марьяне он съездит, попросит подождать всего лишь неделю. Потом они будут вместе.

Это было какое-то сумасшествие. Сергей Олегович просто помешался на ревностном служении своему боссу.

– Это вам отец велел молчать? – стараясь держать себя в руках, спросил Игнат.

– Нет.

Конотопов прятал глаза. Он готов был провалиться сквозь землю, лишь бы Игнат его не донимал.

– Мама?

– И мама твоя ни при чем.

Игнат мотнул головой. Мама-то как раз очень даже при чем. Она сумела уговорить его не соваться к Марьяне. Только вот выдержать разлуку с любимой он не мог. Потому и рванул к Сергею Олеговичу. Он один знал, как найти Марьяну в Павелецке, но говорить не хотел. Причину понять нетрудно.

– Я ведь сейчас брошу все и поеду в Павелецк. Буду искать Марьяну. Город чужой. Улицы полны неожиданностей. Вдруг со мной что-то случится? Кто в этом будет виноват?

– Ты это маме скажи. – Сергей Олегович глянул на него, как на ребенка, который грозит отморозить уши назло родителям.

С пренебрежением, даже с отторжением сказал:

– Значит, мама!

Игнат уже взрослый. Если мама этого не понимает, то он ей объяснит. Пусть она только попробует не отпустить цепь, на которую посадила Конотопова.

Ворота с пульта не открылись, калитка заперта изнутри. Никита еще не оформил дарственную на дом, но Лариса уже самовольничала. В дом его впускать не хотела.

Наконец-то калитка открылась. Никиту тряхнуло изнутри, когда он увидел Мишу. На этот раз ему не надо было самому хватать его за грудки. Врезать лысому гаду мог и Герман, который ходил за Никитой как привязанный. Но команда «фас» пока оставалась на уме.

– Ты что здесь делаешь?

– Работаю, – с опаской глянув на Германа, сказал лысый мужик.

– Кем?

– Я же детектив. У нас и розыск, и охрана.

– И кофе, и какао! – передразнил его Никита.

Он не стал спрашивать, где Лариса, оттолкнул лысого фрукта плечом и прошел во двор.

– И кофе бывает, – донеслось вслед. – Но чаще всего какао!

Прикалывался этот Миша. Весело ему было. Никита обернулся, резко глянул на Германа, и тот все понял. От сильного удара в живот Миша согнулся в три погибели.

Ларису он нашел в спальне. Она лежала на кровати в банном халате и спала, накрыв голову подушкой. Никита схватил ее за ноги, стащил на пол. Ее сильно тряхнуло, и она проснулась. Волосы растрепаны, лицо помятое, глаза отекшие, а запах перегара – хоть нос затыкай.

Лариса ошеломленно смотрела на него. Она не понимала, где находится и почему Никита смотрит на нее с яростью обесчещенного мужа.

– Ты с кем бухала? – заорал он.

Лариса огляделась, стала подниматься и простонала:

– Ну да, бухала.

– С кем?

– С Мишей. – Она села на край кровати, пальцами сжала виски.

– Ты уже получила развод?

– Нет.

– Тогда какого хрена?

– Пожалуйста, не кричи.

– Какого хрена, спрашиваю!

– Не было никакого хрена. – Лариса улыбнулась, показала пальцем на видеокамеру, которая стояла на трюмо, затем взяла ее. – Сейчас! – Она подсоединила камеру к телевизору, вывела на экран изображение.

Это далось ей непросто. Она еще не протрезвела, ее водило из стороны в сторону, пальцы дрожали. Жалкое зрелище.

– Что ты мне показываешь? – осведомился Никита.

– Думаешь, я не понимала, что могло случиться? Пообещай, что ты его убьешь, если он меня трахнул.

– Что? – гаркнул он.

Лариса ошалело глянула на него. Она трезвела на глазах.

– Ты хоть понимаешь, что сейчас сказала?

– Ты меня прости, пожалуйста. Сама не знаю, что на меня нашло. Ты уехал, а я зашла в бар. Миша подсел. Я сказала, чтобы он меня проводил.

– Предложила ему работу, – дополнил он.