я вижу тебя связанным с этой женщиной, но не вижу как — я не Сешат; возможно, если приведёшь её сюда, увижу нечто большее.

— Время жриц закончилось, — возразил ей мужчина.

Маат лишь улыбнулась, Ба резко вскрикнула.

— Никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь, — её слова означали конец аудиенции, и Инпу, встав, вежливо поклонился, поспешив выйти тем же путём, что и вошёл, из дворца самой Мудрости.

Но ему не суждено было добраться до Сешат. Анубис почувствовал ту же неизбежность, что привела его на чёрную дорогу с зернистой структурой, к той белокурой девушке, что так отчаянно предупреждала его об опасности.

Вестибюль Дворца фараона. Только доверенные лица.

Мужчина средних лет стоял возле замкнутых дверей в покои фараона, держа в руках небольшую коробочку. Он немного волновался. Новый молодой фараон был невоздержан на эмоции и скор на расправу, но обладал живым умом, и мужчина надеялся, что он не перенял привычки своего отца и не хотел в корне изменить верования египтян.

Двери распахнулись, и оттуда вышел высокий мужчина, нынешний визирь фараона, и сановники поклонились друг другу. Тот сделал жест, чтобы он следовал за ним.

— За Вами прислали, потому что правитель не спал всю ночь, боли мучали его, — произнёс, поясняя высокий мужчина.

— Почему раньше не позвали? — спросил приглашённый и осёкся под суровым взглядом сановника, приближенного к фараону.

— Царь молился Амон-Ра, — был кратким ответ.

Гость слегка поклонился, скрывая ехидную улыбку, крепче сжимая в руках коробочку, при ходьбе побрякивающую хрустальным перезвоном. Войдя в будуар Правителя, оба остановились у входа.

— Заходите, — проговорил слабым голосом молодой мужчина, полусидевший-полулежавший на высокой кушетке.

Два огромных охранника покинули помещение, как только долговязый мужчина сделал им знак, а держащий коробочку в руках был подозван к себе самим Царём.

— Оставь нас с Имхотепом наедине, — повелел тот своему сановнику, и за спиной мужчина услышал звук закрываемой двери.

Тот, кого назвали Имхотепом, быстрым шагом прошёл к столику рядом с кушеткой фараона и, шустро достав две склянки, смешал их содержимое — на глазах из бурого цвет превратился в глубокий синий — и с поклоном дал выпить царю. Тот, не ожидая и не медля ни минуты, одним глотком выпил содержимое, чуть сморщившись и откинувшись назад на подушки.

— Теперь мазь, — пояснил Имхотеп и достал сосуд с вязкой жидкостью.

Царь вздрогнул, когда та из сосуда перекатилась на его сначала одну ногу, затем на другую. Имхотеп аккуратными движениями стал втирать мазь в щиколотки, а затем и во всю поверхность стопы и выше, поднимаясь к коленям, чувствуя под ладонями, как расслабляется молодой мужчина.

— Амон-Ра, бог отца, молчал всю неделю, хотя я молился ему неистово, не вставая с колен, превозмогая чудовищную боль, — фараон уже говорил бодрее, хотя в голосе всё ещё чувствовалась хрипотца, — я не смог сомкнуть глаз из-за неё; ответь мне, жрец, почему он не пришёл и не облегчил мою боль, как это сделал ты, и в течение двух взмахов ресниц она погасла, как звёзды на рассвете?

Имхотеп поклонился и произнёс:

— Я всего лишь Твой слуга, о Царь, великий помощник Ра, я — никто, песчинка под ногами богов, но Инпу даровал нам мудрость, он даровал ключи от многих болезней, даровал секрет погребения и сохранения тела после смерти.

Вновь поклонился.

— Значит, Амон-Ра — мёртвый бог? — сделал вывод Царь, поведя кончиками пальцев и блаженно вздохнув от облегчения.

Имхотеп согнулся ещё ниже.

— Ты сказал, мой Государь, не я, — быстрым движением достав камень из-за пазухи.

Тот блеснул кровавым огнём, и в изумлении фараон схватил его, вопросительно всматриваясь то в него, то в знахаря.

— Пришла пора послужить Инпу, о, великий Царь, пора отправить воинов в путь и как можно скорее, чтобы мы смогли сложить у твоих ног папирус с секретом вечной жизни.

Фараон улыбнулся Имхотепу и сжал в руках амулет.

Храм Анубиса. Кровавое солнце Амон-Ра. Ритуал. Спустя долгое время.

— Ты обманываешь меня, пёс, — вскричал в гневе Косей, разбрасывая вещи вокруг сосредоточия спокойствия, центром которого являлся Камазу.

— Ты принёс не все ингредиенты, и у тебя нет видящей жрицы, — Камазу был собран и серьёзен. — Оскорбление для тебя, похвала для меня.

— Обойдёмся без части, а бабу я тебе притащу, — ухмыльнулся тот, внимательно рассматривая старика, гнев улетучился, оставляя место тупой уверенности и фанатичной упёртости. — Ты сейчас же проведёшь ритуал, — потом, усмехнувшись, зловеще завершил фразу. — Мы проведём ритуал.

Косей схватил старика и поволок его по длинному коридору. Камазу знал куда, и тянуть время уже не получится, оставалось только надеяться на то, что вызванная им помощь подоспеет вовремя. Втащив его в залу, где располагалась завеса Анубиса, Косей толкнул пожилого мужчину с такой силой, что он, пролетев половину пути, грохнулся о каменные плиты, не сильно, но ощутимо больно ударившись.

Камазу медленно поднял голову и всмотрелся в очертания огромного куска нарядной ткани, отделяющей зал от места появления бога, как той грани, за которой может быть другой мир, другое ощущение себя. Инпут всегда безошибочно чувствовала, когда приходил он, Великий Тёмный, и не трепетала. Она относилась к нему как к видимой части этой жизни, принимала как данность. Не сомневался он, веровал и точно знал, что там, за той чертой, его встретят и рассудят согласно мудрости богов.

Камазу улыбнулся и встал с колен, посмотрев на Косея. Тому не понравилась вдруг обрётшаяся уверенность в глазах жреца культа бога, которого он всеми фибрами души ненавидел.

— Почему именно Анубис, Косей? — спросил старик, глядя тому прямо в глаза.

Косей промолчал, а в зал по одному стали входить слуги, в привычном ритме, в отрепетированном годами порядке начали вносить ритуальные чаши и готовить светильники для возжигания.

— Твой бог — единственный оплот, всё ещё поддерживающий старую религию, Амон-Ра же всесилен и заменяет всё для всех, — мужчина соединил руки в молитвенном жесте.

— Чем же страшен тогда твой всесильный бог, укравший имя самого Ра, освещающего эту землю? — с усмешкой произнёс жрец Инпу, заметив, как стайка жриц Анубиса, испуганных девочек и девиц, прошла по периметру залы и заняла свои места, как бывало на всех служениях.

Девочки несмело исподлобья кидали взгляды на Камазу, он, как мог, подбадривал их, чуть приподнимая уголки губ. Но это не могло их обмануть, ничто не могло обмануть в том, что здесь и сейчас совершится нечто, что повлечёт за собой далеко идущие последствия, неизвестно, насколько губительные и страшные для присутствующих.

— Амон-Ра ничего не крал, — Косей старался говорить ровно, ничем не выдавая своего гнева перед