– Так надо делать то, на что они рассчитывают! – закричали в зале. – Завтра они начнут стрелять в наших детей! Что делает президент, чтобы спасти их?!

– Президент держит ситуацию на контроле.

– Да нам-то что с того?! Делайте, что они хотят, освобождайте людей!

– Сегодня на территории России много бандформирований, – сказала Валентина Матвиенко. – Мы не можем мириться с этим и не разоружать их.

– Вот это позиция! – снова закричали в зале. – Вы за счет наших детей авторитет свой пытаетесь сохранить! Зачем вы вообще пришли? И где Путин? Ему что, наплевать на нас?

– Президент выскажет свою точку зрения, когда это будет нужно.

– Нам сейчас нужно! Не будьте же трусливыми! Когда он выскажет? Через две недели? Когда наши дети загибаться начнут?

– А вы сама, как мать, что скажете? – раздался миролюбивый вопрос.

– Да что она скажет, ее дети в надежном месте! – громко сказал седой мужчина. На мужчину прикрикнули: мол, дай сказать человеку.

– Коллеги! – сказала госпожа Матвиенко. – Мы все переживаем по поводу того, что случилось. Нужны терпение и выдержка. Не надо потакать террористам. Это не поможет. Надо иметь спокойную, холодную голову.

– Это у вас она холодная! А у нас там дети! И они просят, чтобы мы вышли на митинг.

– Это их террористы заставляют.

Какой-то мужчина в зале не выдержал, вскочил на стол и закричал:

– Да что это такое! Нас за дураков тут держат! Какая нам разница, заставляют они их или нет? Они обещают отпустить детей, надо выполнять их требования! Раз они отпускают партии заложников, надо делать то, что они хотят, и они отпустят еще одну партию!

Мужчине дружно зааплодировали:

– Правильно! Пустите нас на Красную площадь!

– Коллеги! – закричала госпожа Матвиенко. – Это спекуляция! В городе введен особый режим. Красная площадь закрыта. Мы решаем вопрос об освобождении людей. Я не могу говорить вам подробностей, но поверьте, есть план действий, мы делаем все возможное.

– Да вы что, штурмовать собрались?

– Если бы мы хотели решить дело штурмом, то уже давно сделали бы это за 15 минут, – ответила она. – Я вам обещаю, штурма не будет.

– Почему вы не хотите закончить войну? Дайте им свободу, пусть живут сами!

– Войска постепенно выводят, – немного подумав, сказала вице-премьер. – Но нельзя полностью их выводить. Это значит, мы отдаем людей, которые там живут, в руки отъявленных бандитов!

– Значит, надо отдать 700 жизней этим бандитам? Кто ответит, когда там внутри начнут стрелять? Почему вы не пускаете чеченцев, которые могут вести переговоры?

– Да мы не против, но ни чеченцы, ни политики не хотят туда идти. Кого посылать?

– Это вы должны решать кого! Делайте что-нибудь или дайте делать нам! Они отпускают людей. Пустите нас на площадь!

– Красная площадь закрыта в связи с особым положением. Те, кто отпущен, отпущены благодаря проводимой работе.

– Неправда!

– Поймите, они не отпустят ваших детей после митинга. Это не в их интересах.

Но госпожу Матвиенко уже не слушали. «Митинг, митинг, митинг!» – стал скандировать зал. Вице-премьер подождала, пока крики станут тише, и предложила выбрать общественных представителей, которые будут работать непосредственно с оперативным штабом и наблюдать за происходящим. Но люди не хотели представителей и штаба, они хотели на Красную площадь.

– Скажите Путину, что мы его ждем!

– Мы не хотим показывать им слабину. Мы не боимся их, мы знаем, что делать! – сказала чиновница.

– Вы не боитесь, потому что детей ваших там нет! – ответили ей.

Все, что пообещала вице-премьер, – это записать на камеры требования родственников заложников и пустить эту запись в эфир, так как все записанное ранее, по словам людей, в эфир не выпускается. А еще передать требования граждан президенту Путину.

А на следующий день был штурм.

28.10.2002. Больница № 13

С раннего утра к больнице № 13 стали приходить люди. Пробивались сквозь толпу к черным металлическим воротам, спрашивали, когда отпустят их близких, и ждали ответа. Милиционеры, дежурившие на воротах, отвечали скупо или вообще не отвечали. Еще накануне врачи пообещали выписать 200 человек, но с утра сказали, что вряд ли будет и полсотни. Всего в эту больницу после штурма поступило 349 человек.

Здесь, у больницы, встречаются те, кто провел двое суток на улице Мельникова. Радуются, будто видят старых друзей.

– И вы здесь? Ну слава Богу! Как ваш Саша?

– В реанимации. С потерей зрения и слуха. Говорит медленно. Ну ничего, ему 17 лет, пройдет. Главное, что жив. А ваша как?

В толпе, прислушиваясь к обрывкам фраз, ходит Анатолий Васильевич Белоусов. Он ищет дочь Любу, ей 28 лет, и в трагическую среду она с подружками была в театре на Дубровке.

– Я в штаб ходил, они списки выносят, но нет ее в списках. Они говорят, может, она в коме? – с надеждой спрашивает у меня мужчина.

– А по «горячей линии» звонили?

– Вчера весь день звонил, у них то занято, то не берут трубку. Я ведь все больницы обзвонил. 1-я, 3-я, 7-я, 15-я, 53-я, 13-я… Может, еще есть какие? Нет ее нигде. Вот фотографию принес. Она с подругами на семинаре была. А после пошла на спектакль. Одна из подруг здесь. Говорит: когда все началось, на полу вместе лежали.

– Надо бы в морги позвонить, – тихо произносит стоящий рядом мужчина в черной шапочке. Белоусов даже не поворачивается в сторону говорившего. Только губы прыгают.

– Она жива. Она не может по-другому.

– Я в Чечне служил, они и тогда говорили: я чеченец, я человек, а ты никто, – говорит мужчина в шапочке. – Правильно решили с этим штурмом. А то эти суки всех взорвали бы.

– Это вы потому, что ваша дочь жива, – горько говорит совсем седая женщина. – А мою тоже никто найти не может.

Из больницы выходит медсестра с какими-то бумажками и зачитывает фамилии тех, кто находится в больнице. Люди бросаются к ней. В давке никто ничего не слышит. Медсестра читает быстро, будто выполняет ненужную обязанность. Кто-то спрашивает, почему не берут передачи. Больничная девушка как будто не слышит и не видит ничего, кроме своего списка.

У толпы, где зачитывают списки, снова вижу Белоусова. Он старается внимательно слушать фамилии, на лице обреченность.

Из окна кто-то кричит: «Вика!» Люди радостно показывают друг другу на первого появившегося в окне. Чтение фамилий прерывается на несколько секунд. – Девочка моя! Не высовывайся, закрой окно, простудишься ведь! – счастливо плачет внизу женщина.

– Мамка, меня сегодня не выпустят, иди домой, телек посмотри, ну не плачь! – кричит девушка в окне. Все улыбаются. Медсестра снова начинает зачитывать список.