– Это должно быть только твое решение. Как и всегда. Ты вернешься со мной в смертный мир, чтобы жить и, возможно, умереть рядом со мной?

– Ты защитишь меня? – спросила она печально.

– Когда ты снова станешь целостной, мне не придется защищать тебя. Я научу тебя защищаться. Но я буду любить тебе и даю тебе в этом клятву.

Александра выпрямилась.

– Хорошо. Тогда я вернусь с тобой.

И она направилась к нему.

– Ради любви, – сказала она.

Маленькая Алекс подбежала к взрослой, и та протянула ей руку.

– Ради любви, – произнесла девочка, шагнула в объятия Алекс и исчезла.

Приближаясь к Карадоку, Александра повернула голову и посмотрела на Блонвен. Пылкий дух медлил только секунду, со словами «Ради любви!» она раскрыла ей свои объятия и пропала.

Александра стояла перед Карадоком. Медленно он развел руки в стороны.

– Ради любви, – объявил он, Алекс шагнула в его объятия и подняла свое лицо к нему. Когда он поцеловал ее в губы, земля под ними мгновенно разверзлась, и, держась друг за друга, они упали в бездну.

Пока Карадок и Алекс летели через просторы Иного мира, их поцелуй превратился в нечто большее, чем физическое ощущение. Чтобы возвратить целостность ее душе, Карадок должен был буквально впитать ее душу. Он знал, что, если ему это удастся, он заберет ее с собой из этого мира. Но он не был готов к тому, что случилось дальше.

Карадок не мог сказать, где кончалась его душа и начиналась ее. Они держались вместе, соприкасаясь телами и душами, и за те мгновения, которые им потребовались, чтобы вернуться обратно, Карадок заглянул в душу Александры и увидел всю ее жизнь в чуждом ему мире и времени, которое он не мог себе прежде представить.

Карадок открыл глаза, с трудом восстановил дыхание и огляделся. Он был там, где и должен был быть, – в своем теле. Рядом лежала неподвижная Блонвен. Двигаясь быстро и решительно, он сел и положил ее себе на колени. Друид наклонился к ее губам и прошептал:

– Я несу с собой то, что должно быть возвращено тебе. – Он прижал свои губы к ее губам и мягко дунул.

Тотчас он почувствовал, как стремительный поток тепла покинул его тело и перетек к ней. Ее веки дрогнули, глаза открылись, и она увидела Карадока.

– Здравствуй, Алекс, – сказал он тихо.

– Ты видел все, да? – спросила она, ее голос был чуть осипшим, как будто она не говорила несколько дней.

– Да.

– Ты жалеешь, что принес меня обратно?

Он нежно дотронулся до ее лица.

– А разве ты не видела мою душу?

– Я не могла ничего видеть. Я только чувствовала.

– И что ты почувствовала? – спросил он.

– Любовь, – ответила она.

– И это никогда не изменится, Александра Паттон. Вне зависимости от того, из какого мира или времени ты пришла.

Тогда он поцеловал ее и понял, что страсть, горевшую в нем, сопровождает отчаяние. Она была не из этого времени и места, и это значило, что, как бы сильно он ее ни любил, она вынуждена будет рано или поздно вернуться в свой мир.

Но только не сейчас. Сейчас она будет с ним, будет любить его. А он будет любить ее, даже если время, которое они проведут вместе, будет измеряться днями, а не годами.

Как будто читая его мысли, она прошептала:

– Покажи мне, что сейчас есть только ты и я. И что пусть ненадолго, но мы принадлежим только друг другу. – Она подняла руки, обняла его за шею, притянула к себе и припала к его губам в страстном поцелуе. Она дразнила его, лаская языком, пробуждая в нем воспоминания о той соблазнительной Блонвен, которая предложила ему себя на лугу Андрасте.

Карадок стонал от удовольствия. Реакция его тела была мгновенной и пылкой. Жгучее, безудержное желание охватило все его естество. Никогда ничего подобного он не испытывал ни с одной женщиной. А ведь он не был неопытным юнцом. У него было много любовниц, и страсть была для него не новым чувством, но с Александрой все было по-другому. Прикосновение к ней возбуждало в нем инстинктивное желание владеть ею. Откуда-то взялась уверенность, что ее помнило его тело, кровь, нервы, но забыл мозг. Он не просто хотел ее, она нужна была ему как воздух, как сама жизнь.

– Сделай меня своей, Карадок, – тихо попросила она, и ее дыхание смешалось с его дыханием. – Я хочу знать, что всегда буду принадлежать только тебе.

– Да!

Одно слово было признанием всего, что происходило между ними. Да, он хотел ее. Да, она была ему нужна. Да, он сделает ее своей.

И да, в глубине души он боялся, что, независимо от того, что он сделает или не сделает, в конце концов потеряет ее.

Но Карадок нашел в себе силы выбросить из головы все сомнения и страхи и просто любить ее.

Он хотел не спешить и насладиться этим первым любовным свиданием. Но пока его рука пробиралась сквозь тунику и юбки – преграды, созданные женским кокетством, – его возбуждение достигло такого накала, что он уже не мог думать о медленном наслаждении, когда наконец добрался до ее обнаженного тела. Он испытывал упоительный восторг, оттого что она здесь, рядом с ним, что он чувствует биение ее сердца, ласкает ее нежную шелковистую кожу.

Она изогнулась, чтобы помочь ему снять с нее тунику и сорочку. Ее освещал только огонь костра, и рациональная часть мозга Карадока подсказала ему, что уже совсем темно, солнце село несколько часов назад. Но все его мысли отключились, когда Александра взяла его руки в свои и положила себе на грудь, их губы снова слились в поцелуе. Она снова выгнула спину. Ее бедра покачивались, она прижималась к нему все плотнее. Ему пришлось собрать все силы, чтобы не пролить свое семя, когда она опустила руку и стала ласкать его нежными пальцами.

Вдруг она отстранилась, и он в тревоге протянул руку, чтобы снова почувствовать ее. Она взяла его за руки, и он открыл глаза, затуманенные страстью, и увидел ее улыбку.

– Мне не нравится то, что раздета только я, – сказала она.

Карадок с готовностью мгновенно сбросил одежду. Они снова упали в объятия друг друга, и она прижалась к нему. Он целовал Алекс и думал, что тепло и аромат ее кожи сводят его с ума.

– Карадок, – прошептала она, пока его губы ласкали ее шею, – я должна тебе кое-что сказать.

Он взглянул на нее:

– Ты можешь сказать мне все, что хочешь, Александра.

Ее губы сложились в дерзкую улыбку, которая так ему нравилась.

– Во-первых, я ненавижу, когда меня зовут Александра.

– Блонвен?

Она подняла брови, раздумывая.

– Да, – сказала она наконец, водя пальцем по его широким плечам и спине и легонько нажимая ногтем.

Карадок вздрогнул.