Где же чудный психолог Дрю, когда она мне так нужна?

– Как ты смеешь так со мной разговаривать? – шепчет мать, голос звучит грубо, челюсти плотно сжаты. – Ты самый неблагодарный ребенок на свете. Если ты такая высокомерная и сильная принцесса, которая может обойтись без моей поддержки – отлично! Тогда найди себе другое чертово жилье.

– А я думаю, что уйти должна ты. Ты себе это жилье позволить не можешь и знаешь это. У тебя даже нет работы. Я, по крайней мере, могу платить аренду и заботиться об Оуэне. – Ненавижу ее. Но до этого разговора, когда я услышала, что она говорит, увидела, как она себя ведет, я даже не понимала, насколько сильна моя ненависть.

Она ужасна. Злобная женщина, которая не может позаботиться о собственных детях. Единственный человек, до которого ей есть дело – она сама.

– Ты не можешь выгнать меня из собственного дома. – Она гордо выпрямляется и откидывает выбеленные волосы с лица. Моя мама выглядит усталой. Постаревшей. Маленькой и жалкой. У нее помутневшие глаза: может, она пьяна или под кайфом.

Она вызывает у меня отвращение. Я с трудом могу смотреть на нее. И вместе с тем… мне жаль ее. Она моя мама. Ей только сорок два года, и посмотрите на нее: дрянная жизнь, дрянной бойфренд, и она семимильными шагами движется в никуда. Долгие годы я боялась, что закончу также как она.

Но я не такая. У меня есть амбиции и мечты. Я просто отложила их, пока Оуэн не вырастет и не сумеет позаботиться о себе сам.

– Возвращайся к Ларри, мама. Живи там и оставь нас с Оуэном в покое, ладно? Тебе нужны деньги? Ты за этим рыскала в комнате? Я дам тебе денег. Просто… дай нам жить.

Иду на кухню, где бросила на столешнице сумочку, копаюсь в ней, отыскивая кошелек, и достаю пачку долларовых купюр из вчерашних чаевых.

– Это то, что ты искала? – спрашиваю я, когда она следует за мной на кухню, и протягиваю ей деньги.

Она выхватывает пачку из моих пальцев и запихивает в передний карман джинсов.

– Отказываться не стану.

Отлично. И ни слова благодарности. Просто душка.

– Может быть, я должна подождать, когда Оуэн придет домой. – Мать опирается на кухонный стол, делая вид, что ничего не произошло. На самом деле она пытается выбить из меня еще немного денег. Снова. – Мне нужно проводить больше времени с моим мальчиком.

Я стараюсь не закатывать глаза, но едва ли у меня это получается.

– После школы он собирается зайти в гости к другу.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что он после школы занят учебным проектом со своим другом. И его не будет дома еще несколько часов. – Я нагло вру. Они работали над проектом прошлой ночью. Но я не хочу видеть, как она снует тут, поджидая Оуэна и раздражая его. Рядом с ней он чувствует себя неловко.

Печально, когда ребенку не нравится находиться рядом со своей матерью, потому что она больше не присутствует в его жизни.

– Отлично. Вот, и меня нет рядом, и тебя нет рядом, в какие неприятности он может попасть, если мы слишком заняты, чтобы быть с ним? Глупый малыш, – бормочет она, качая головой.

Вот так, значит. Как она смеет критиковать Оуэна?

– Он ребенок. Что, ты думаешь, он делает, когда вокруг нет никого, чтобы приглядеть за ним?

– Ну, а ты-то сама где? – бросает она новое обвинение в мой адрес.

– Работаю! – Слова рвутся из моей груди. – А вот где ты, черт возьми? А, знаю, ты напиваешься и накачиваешься наркотой со своим парнем-кретином. Может быть, ты просто спишь весь день, который должна проводить в поисках работы? И уж, если нет работы, может, ты должна быть дома рядом со своим сыном? Не вини меня за то, что ты никудышная мать. Это не моя вина, что у тебя находятся дела поважнее.

Я снова вышла из себя. Никто больше не способен на это. Никто. Как правило, я спокойна даже среди хаоса. Могу мгновенно вступиться за кого-то, но не так уж легко завожусь. И всегда готова простить ошибку.

Но к маме это больше не относится. И довольно давно. Я не могу рассчитывать на нее. Никто не может. Она всегда ведет себя как жертва или обвиняет других в своих собственных ошибках. Она не может осознать того, что как мать она полный отстой, и, к тому же, ленива.

Так что я не против напомнить ей об этих недостатках.

– Я не потерплю неуважения. Я твоя мать, – подчеркивает она.

– Тогда веди себя соответственно. – Мой голос снова спокоен. Пугающе спокоен. Я скрещиваю руки на груди, практически требуя от нее принять роль, которой она, как предполагается, должна посвящать каждый день своей жизни. Прекрасно зная, что она так не сделает.

– Еще не хватало слышать подобные оскорбления. – Мать хватает сумочку, которую оставила на кофейном столике и, повесив ее на плечо, направляется к двери, ни разу на меня не взглянув. – Можешь катиться в ад, Фэйбл.

Она хлопает дверью, и все разваливается. Я просто… распадаюсь на кусочки, безутешно, по-детски рыдая. Сворачиваюсь калачиком на диване и прижимаю руки к своему лицу, ладони от слез становятся мокрыми. Все мое тело дрожит, я так зла, так расстроена, так…

Тьфу. Во мне бушует так много эмоций, и непросто даже попытаться разобраться в них. Я рухнула с заоблачных высот на самое дно за считанные минуты, и мой разум, мое сердце не могут принять еще больше.

Несмотря на гнев, плакать – правильно. Это освобождение от всех накопленных обид и бурных эмоций, которые изводили меня последние несколько месяцев. Черт, последние несколько лет. Я не знаю, как долго я плакала, пока не заныла грудь и не стало жечь глаза. Я отняла ладони от лица и, откинув голову назад, уставилась в потолок.

Моя мать ненавидит меня, а я ненавижу ее. Я должна осознать этот факт и примириться с ним. Мне и Оуэна нужно защитить от нее. Вероятно, следует серьезно задуматься о поиске другой квартиры, потому что не стоит ждать, пока мать выкинет очередной трюк и выставит нас отсюда.

Нужно многое сделать, но разве это в новинку? Я забочусь обо всем и обо всех. До этого самого момента мне даже не приходила в голову мысль о том, что могу попросить помощи у Дрю. Одно сообщение, одно простое слово, и он бы бросил все и поспешил мне на выручку.

Он бы сделал это?

Ненавижу то, что сомневаюсь в нем даже самую малость.

Я как раз планировал особый вечер для Фэйбл, когда ответил на звонок от человека, с которым боюсь говорить больше, чем с кем-либо другим. Потому что висел в Сети, разыскивая подходящее место, чтобы пригласить Фэйбл на ужин сегодня вечером. И так погрузился в процесс, что не удосужился проверить, кто именно звонит, когда взял телефон и рассеянно ответил «привет».

– Эндрю. – Твою мать! Звук голоса Адель запускает ледяные мурашки по моей спине. – Не могу поверить, что ты ответил.