И если Джеми (они с Джерри уходили последними) на прощание обвел гостиную немного грустным взглядом, никто этого как будто не заметил. Однако, желая мальчику доброй ночи, миссис Керю наклонилась к нему и спросила шепотом немного смущенно:

– Так что, Джеми, ты не передумал, не переедешь ко мне?

Мальчик колебался какое-то мгновение, но затем отрицательно покачал головой.

– Если бы всегда могло быть так, как в этот вечер… тогда, конечно… – вздохнул он. – Но так не будет всегда. Наступит другой день, пройдет неделя, месяц, год… А я ведь уже через несколько дней пойму, что мне не следовало перебираться.

Миссис Керю очень ошибалась, если думала, что ее миссия помощи Сэди Дин ограничится приглашением на новогоднюю вечеринку. Уже на следующее утро Поллианна развеяла эту иллюзию, снова заговорив о Сэди.

– Я ужасно рада, что нашла ее, – удовлетворенно заявила девочка. – Ведь, пусть я не сумела найти для вас настоящего Джеми, я все же нашла ту, кого вы сможете любить. Уверена, вам приятно будет полюбить ее, так как для вас это способ любить своего Джеми.

От возмущения у миссис Керю перехватило дыхание. Порой эта непоколебимая вера девочки в ее чистосердечность и собственное стремление Поллианны всем помогать смущали миссис Керю, а иногда и просто раздражали. С другой стороны, отрицать благородство своих намерений под счастливым и доверчивым взглядом Поллианны было невозможно.

– Но Поллианна, – неуверенно пыталась она возражать, уже чувствуя тщетность этой попытки, – эта девушка не имеет ничего общего с Джеми, ты сама это прекрасно знаешь.

– Я знаю, – легко согласилась Поллианна. – И мне очень жаль, что она не Джеми. Но в то же время она немножечко как бы и Джеми. То есть, я хочу сказать, ей тоже не хватает кого-то, кто ее любил бы, беспокоился о ней… Поэтому я думаю, всякий раз, как вы вспомните Джеми, вам приятно будет, что вы кому-то помогаете и позаботитесь о нем точно так же, как вам хотелось бы, чтобы кто-то заботился и помогал вашему Джеми, где бы он сейчас ни находился.

Миссис Керю вздрогнула и чуть слышно простонала:

– Мне нужен только мой Джеми.

Поллианна понимающе кивнула.

– Я знаю, детский смех. Мистер Пендлтон говорил мне об этом. Но зато у вас будет женская рука.

– Женская рука?

– Да, он объяснил мне: для того, чтобы дом стал родным домом, нужна женская рука и детский смех. Он сказал так, когда предлагал мне поселиться у него. А я нашла ему Джимми, чтобы он взял его к себе вместо меня.

– Джимми?

Миссис Керю посмотрела на девочку с испугом, который всегда появлялся в ее глазах, как только она слышала это имя в любой его форме.

– Да, Джимми Бина.

– Джимми Бин… Вот как… – произнесла миссис Керю с облегчением.

– Да. Он жил в сиротском приюте и сбежал оттуда. А я его нашла. Он сказал, что хочет настоящий дом с мамой вместо воспитательницы. Матери я ему не нашла, но устроила его к мистеру Пендлтнону, а мистер Пендлтон его усыновил. Теперь Джимми зовут Джимми Пендлтон.

– А раньше он был… Бином?

– Да, он был Джимми Бином.

– Вот как… – повторила миссис Керю, на этот раз задумчиво вздохнув.

После той новогодней вечеринки миссис Керю частенько приходилось видеться как с Сэди Дин, так и с Джеми. Прибегая ко всяческим ухищрениям, Поллианна обеспечивала им очередные приглашения, и миссис Керю к собственному удивлению не способна бывала помешать их визитам. Поллианна же искренне верила, что, давая согласие, миссис Керю чувствует некое удовлетворение. Никто не мог бы убедить девочку, что миссис Керю на самом деле ничуть не одобряет эти посещения и никакого удовольствия от них не испытывает.

С другой стороны, следует заметить, что в течение этих дней и недель миссис Керю узнавала много такого, о чем раньше, по собственной воле замкнутая в четырех стенах, не имела представления. В частности, она узнала, каково приходится одинокий молодой девушке в большом городе, когда она вынуждена сама зарабатывать себе на хлеб, и никому до нее нет дела, кроме разве что тех, кто приличных девушек до добра не доводит.

– Что вы тогда имели в виду? – решилась как-то спросить миссис Керю у Сэди. – О чем вы говорили тогда в супермаркете, упоминая о помощи девушкам?

Сэди густо покраснела.

– Боюсь, я была непочтительной, – извинилась она.

– Пустое. Вы только объясните, о чем шла речь: я с тех пор не прекращаю думать над вашими словами.

Собравшись с мыслями, Сэди начала с некоторой горечью в голосе.

– Мне тогда вспомнилась одна знакомая девушка. Мы с ней родом из одного города. Она была и красивой, и порядочной, но, возможно, не очень сильной. В первый год здесь мы с ней вместе снимали комнату. Варили яйца на одной газовой горелке, ели на ужин рагу или рыбные тефтели в дешевой столовой. Вечерами особо нечем было заняться. Разве что прогуляться по вашей Коммонвелт или сходить в кино, если находились лишние десять центов. Нередко мы просто оставались в своей комнате. Но в ней сидеть было не слишком приятно: летом жара, зимой стужа. Газовый рожок светил так слабо, что ни шить, ни читать не представлялось возможным. К тому же, мы обычно бывали настолько уставшими, что ничего и делать не хотелось. Этажом выше, над нами, пол был нестерпимо скрипучим, а под нами жил парень, который учился играть на корнете. Вам приходилось слышать, как учатся играть на корнете?

– Вроде бы нет, – ответила миссис Керю.

– Ну, вы не так много потеряли, – сухо отметила девушка.

Помолчав немного, она продолжила.

– Иногда на Рождество и другие праздники мы выходили на прогулку по вашему бульвару и другим фешенебельным улицам и глазели на освещенные окна, в которых хозяева забыли задернуть шторы. Нам казалось, наверное, что нам станет не так одиноко оттого, что мы увидим нормальную домашнюю обстановку, счастливую семью, ярко освещенные комнаты, где на ковре играют дети. Хотя на самом деле нам делалось еще хуже оттого, что мы лишь острее чувствовали, как безнадежно мы оторваны от нормальной жизни. Еще труднее нам было видеть, как в роскошные автомобили садятся молодые люди и девушки, смеясь и весело болтая. Мы тоже были очень юными и, естественно, нам тоже хотелось болтать и смеяться. Нам хотелось развлечений… И постепенно в жизни моей подруги завелись эти развлечения.

– Опуская подробности, скажу лишь, что в один прекрасный день мы вынуждены были разъехаться, – вздохнув, продолжала Сэди. – Она пошла своим путем, а я – своим. Я не одобряла ее знакомств и откровенно ей об этом заявила. А она не захотела с ними порвать. Нашей дружбе пришел конец. Года два я ее не видела. Потом получила коротенькое письмо и решила ее навестить. Собственно, это было в прошлом месяце. К тому времени она находилась в одном из домов спасения. Дом этот очень хорошо обставлен: мягкие ковры, красивые картины, комнатные растения, цветы, книги, даже фортепиано. Все, что нужно для комфортной жизни. Богатые женщины посещают ее, катают на своих автомобилях и экипажах, приглашают на концерты и спектакли. Она изучает стенографию, и ей обещали найти место, как только она будет готова работать. Она сказала, что все относятся к ней очень хорошо и готовы во всем помогать. Но еще она сказала: «Сэди, если бы мне оказали хотя бы половину теперешней заботы в те времена, когда я была честной, трудолюбивой девушкой, которая могла себя уважать, тосковала по родному дому, я бы не попала сюда, и не было бы вообще необходимости мне помогать». Я не могла забыть того посещения. Вот и все. Я не против домов спасения. Наоборот, очень правильно, что их устраивают, и они нужны. Тем не менее, я думаю, что меньше было бы работы по спасению, если бы люди проявили немного больше внимания к одиноким девушкам, которые в спасении еще не нуждаются.