Дрейфовавший на рейде буксир, осмотренный в первую очередь, оказался в исправном состоянии. Попав под обстрел, экипаж просто покинул судно, стравив пар из котла. Поднявшаяся на его борт группа досмотра с «Авроры» быстро перекрыла клапаны и вновь подняла давление в магистрали, о чем сразу сообщили Небогатову, до ухода «Николая» бывшему старшим на рейде. Это серьезно упрощало блокирование канала.

Еще до завершения минирования он начал швартоваться к брандерам лагом и поочередно вытягивал их на фарватер южнее Ганрюдзимы, где пароходы ставили на якоря поперек судоходного канала. Когда спустя чуть более часа установкой трех пароходов формирование первичной баррикады было закончено, подожгли запалы. Груз в трюмах и все надстройки перед подрывом облили керосином, мазутом, газолином. В общем, всем, что хорошо горело. Из-за малой глубины подорванные суда, упокоившись на грунте, возвышались над водой. Но, благодаря предпринятым мерам, быстро разгорелись.

Пока трофейный буксир возился с этой троицей, «Богатырь», «Урал» и «Светлана» ошвартовались бортами к трем оставшимся минированным судам и вместе с ними двинулись на фарватер пролива, покидая гавань Симоносеки. Здесь швартовы отдали, отпустив подожженные пароходы дрейфовать сначала под действием ветра вверх, а потом по течению вниз по проливу.

Буксир вдогонку за ними пытался вытянуть из гавани громадину плавучего дока, очень медленно тонувшего, несмотря на несколько подводных пробоин от снарядов. Покидавшие гавань корабли провожались разрывами шрапнелей с развернутых на берегу полевых батарей. Ответить японцам с крейсеров не могли, так как не видели, откуда по ним бьют. Впрочем, обстрел был не точным.

Течение с запада на восток прекратилось и уже начало менять направление на обратное, так что проблем с буксировкой на спокойной воде не было никаких, вот только отяжелевший от принятой воды док двигался медленно, а шрапнель рвалась все ближе. Поэтому, едва выволокли его на фарватер рядом с «баррикадой», буквально протиснувшись между горящими транспортами, на буксир передали приказ: «Рубить концы и идти в Модзи полным ходом». Высокий угловатый ящик дока, сильно покосившийся из-за неравномерных затоплений, еще какое-то время видели с наших кораблей, но когда догорели запальные шнуры и начали рваться заряды в его чреве, он совсем скрылся в дыму.

Осмотр гавани Модзи тоже сопровождался ружейным огнем с берега. Но ничего, пригодного к буксировке, там обнаружить не удалось. Из тридцати двух пароходов и пяти крупных парусных судов к моменту начала осмотра с катеров на плаву держались только двенадцать транспортов. Все остальные уже легли на грунт или сильно горели. Ни одного мелкого каботажного судна не уцелело. Что не утонуло, оказалось выброшено на берег. Да и из этих двенадцати ни одного потенциального приза не было. У троих разошлись заклепочные швы, и они медленно тонули, остальные имели повреждения надстроек, рулей или механизмов. Это все выяснилось достаточно быстро, так что к моменту подхода «Николая I» основные работы были закончены.

В машинных отделениях тех, что еще не тонули, начали закладывать подрывные патроны, груз готовился к поджогу. Как только из Симоносеки пришли крейсера и буксир, с их помощью принялись вытягивать брандеры на фарватер, просто оставляя их дрейфовать с горящими запалами. Всего таким способом вывели четыре судна, расставив их от отмели, ограничивавшей акваторию Модзи с юга, до противоположного берега пролива, где городские кварталы спускались почти к самой воде. Когда вытягивали четвертый, сработал заряд на первом. Следом и остальные. Транспорты легли на дно, перечеркнув пролив поперек ломаной линией. Все, что осталось от них над водой, очень быстро оказалось объято пламенем. Таким образом, судоходная часть фарватера, имевшая здесь ширину около трех кабельтовых, была полностью перекрыта уже во второй раз.

Напоследок вывели все три и без того тонувших парохода. Два из них вытянул «Терек», а третий – «Николай I». Они были последними нашими судами, покинувшими Модзи. Буксир, собравший все катера, ушел чуть раньше. Течение уже развернулось, порождая водовороты вокруг мыса Мекари, где буксирные концы со вспомогательного крейсера и броненосца обрубили. Изувеченные и предварительно подожженные пароходы медленно начали сплавляться вниз по проливу, поворачиваясь и постепенно расходясь в стороны. Один из них выбросило на отмель у границы гавани Модзи, чуть западнее затопленных брандеров, а два других навалились на их остовы и так затонули.

Крейсера же, когда вытянули свои полузатонувшие «прицепы» до мыса Мекари, пропустили вперед «Терека» с «Николаем», только что избавившихся от своих «хвостов», после чего поднялись в самую узкую часть пролива, где с пароходов отдали якоря. После чего, приняв обратно штурмовые группы, отдали швартовы, снова дав ход. Запальные шнуры уже горели, и в течение получаса все заряды исправно сработали.

Когда вскоре после восьми часов утра это наконец произошло, среднего в их ряду уже начало разворачивать. Грунт не удержал кормового якоря, так что в заграждении, организованном фактически в самом узком месте пролива, сразу после поворота, открылся узкий проход. С замыкавшего колонну «Богатыря» это хорошо видели.

Вода убывала, и течение, развернувшееся в обратную сторону, набирало силу. Крейсера ушли на стоянку Таноура, оставив в запертом теперь с юга и севера Симоносекском проливе только два больших разгромленных портовых рейда, забитых остовами уже затонувших, а также горящих и тонущих судов. Хотя из всего, что было на берегу в обоих портах, почти ничего не пострадало, вывезти оттуда какие-либо грузы морем теперь было весьма непросто.

* * *

Поскольку нападения с западной стороны пролива теперь можно было не опасаться, а с востока нападать было просто некому, в Таноура можно было, не торопясь, разжиться трофеями. Когда огнем противоминных и миноносных калибров удалось выгнать японцев с судов на берег, на палубы всех, кто еще держался на плаву, поднялись наши матросы. Они действовали быстро, заделывая опасные пробоины, где это было еще возможно, и проверяя исправность механизмов и наличие угля, где это было нужно.

Из двадцати четырех пароходов и восьми крупных парусных судов, стоявших в бухте в два, а местами и в три ряда, наибольший интерес вызывали четыре транспорта. Два английских – «Шропшир» в четыре с половиной тысячи и «Виндекс» в шесть тысяч тонн водоизмещения, оба с ходом в тринадцать узлов. Их трюмы были уже пусты, зато угля в ямах хватило бы дойти до Сайгона, а может и дальше. На немецком угольном пароходе «Галатея» в пять тысяч тонн, загруженном австралийским первосортным углем, кроме генерального груза нашли еще около полусотни первоклассных пятикратных цейсовских биноклей в заводской упаковке. Последним, признанным достойным, призом в гавани Модзи был новенький быстроходный американский транспорт «Лизком-бей» с тушенкой и стальным прокатом, имевший очень яркую окраску. Его скорость была на полузла меньше, чем у англичан, но ценный груз вынудил провести полноценный захват и вывести это судно почти от самого берега на фарватер.

Эти четыре парохода решено было взять с собой, и сейчас шло комплектование перегонных команд трофеев. Осмотреть как следует все, что было на стоянке, конечно, не успели. А с усилением сопротивления эти попытки и вовсе прекратили, ограничившись только осмотром с воды. Судя по внешнему виду, все остальные суда были преимущественно японскими пароходами, шхунами и барками среднего размера, большей частью изрядно изношенными, с армейскими грузами в трюмах и на палубах.