Женщина улыбнулась мягко, но сдержанно.

— Пожалуйста, подождите вон там, — сказала она, указывая на ряд низких скамеек вдоль стеклянной стены.

Пейдж уже собралась спорить, но осознала, что ее действия ни к чему хорошему не приведут. Поэтому она отошла от стойки регистрации и опустилась на скамью, обтянутую белой кожей, стараясь держаться как можно более непринужденно. Она начинала сожалеть о том, что не осталась в Санкт-Петербурге. По крайней мере, она сейчас лежала бы в постели, ожидая, когда пройдет приступ тошноты.

Пейдж не знала, сколько времени провела в ожидании, но присутствие Алексея почувствовала заранее. Его появлению предшествовали некие вполне осязаемые импульсы возмущения и ярости.

И вот он вошел в вестибюль и направился к ней; выражение его лица было мрачным.

— Ты сошла с ума?! — рявкнул он, его слова рассекли воздух, словно удар кнута.

— Может, и сошла, — ответила она.

Ей хотелось подняться, ткнуть пальцем ему в грудь и потребовать объяснения, почему он уехал, но у нее не было сил.

Она пришла сюда, желая быть сильной, чтобы потребовать, дабы он не отказывался от совместной жизни, которую они старательно выстраивали. Она пришла, чтобы утвердиться в своих правах и бороться за своего мужа.

Но теперь Пейдж ужасно устала, ей просто хотелось прилечь и заснуть. Возможно, она простудилась или съела что-то неподходящее.

Он подошел к ней вплотную:

— Я прикажу отвезти тебя в мою квартиру. Я приеду, когда закончу дела.

— Хорошо, — сказала она, хотя с трудом ему верила.

Алексей мог запросто сесть в самолет и улететь Санкт-Петербург, оставив ее одну в Москве. Он пойдет на все, чтобы ее покинуть.

Он придерживал ее за локоть, но даже так Пейдж было трудно сохранять равновесие. Она не сразу поняла, что у нее промокло нижнее белье. Почему она этого не заметила, когда присела?

— Алексей… — начала она. Однако он побледнел как полотно.

— Боже мой, Пейдж, — прохрипел Алексей.

Она проследила за его взглядом вниз и почувствовала, как по ногам течет что-то теплое. Ей потребовалось какое-то время, чтобы понять, откуда взялись мелкие капли крови у нее под ногами. Когда до Пейдж дошел смысл происходящего, она пронзительно закричала.

Алексей во всем винил только себя. Он называл себя идиотом, ослом и высокомерным грубияном. Он запустил дрожащие пальцы в волосы. Почему он так спешно оставил ее в Санкт-Петербурге? Почему не понял, что поступает неправильно? Отчего не взял Пейдж с собой? Он намеревался вернуться сегодня вечером, но, если быть до конца честным с самим собой, он обязательно нашел бы причину не летать к Пейдж.

«Почему?»

Потому что он — трус. Потому что не хотел встречаться лицом к лицу со своими чувствами и страхами. Он очень долго и успешно подавлял эмоции и запрещал себе любить. Он так поступал в течение многих лет, культивируя ненависть и амбиции, в результате чего и пострадал.

Пострадал не только он, но также Пейдж и их ребенок.

В тот момент, когда он увидел кровь на скамейке и полу, он решил, что мир вокруг него рушится. Алексей подумал, что теряет Пейдж, и был готов отдать все имеющееся у него, только бы упросить Бога не забирать ее.

Небеса все-таки услышали его мольбы, ибо с Пейдж и ребенком все оказалось в порядке. От облегчения Алексей настолько ослаб, что едва держался на ногах, когда доктор сообщал ему новость. Кровотечение удалось остановить, схваток не наблюдалось, что было хорошим знаком. Доктор сказал, Пейдж может вернуться домой, но должна соблюдать строгий постельный режим в течение следующего месяца.

Пришла медсестра и сообщила Алексею, что он может войти в палату Пейдж. Алексей открыл дверь в палату и увидел жену, сидящую на кровати в одежде, которую он ей прислал. Она сжимала руки, лежащие на коленях.

У Алексея сдавило горло.

— Ты очень бледная, любимая моя.

— Мне очень жаль, Алексей, — сказала она, ее глаза были красными и опухшими от слез. — Я подвергла нашего ребенка опасности и никогда не смогу себя простить.

Ее голос надломился, и Алексей подошел и обнял ее, прижав ее голову к своей груди. Его сердце колотилось, когда он принялся гладить ее красивые душистые волосы.

— Не плачь, Пейдж. Ты можешь навредить ребенку.

Она всхлипнула и что-то сдавленно произнесла. Он почувствовал, что выразился неверно.

— Ты можешь и себе навредить, — поправился он. — Пожалуйста, не делай ничего, что может принести тебе вред.

Она вцепилась пальцами в его рубашку и сделала несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться.

— Нет, конечно. Ты прав. Я должна быть осторожной для нас обоих.

— Для всех нас.

Еще очень долго он гладил ее по голове, а она крепко цеплялась за его рубашку.

— Я не хотела, чтобы ты держался отчужденно, — сказала она тихо. — Вот почему я поехала за тобой в Москву. Я не хочу оставаться одна, Алексей. Я желаю, чтобы мы всегда жили так же хорошо, как последние несколько недель.

Он не мог произнести ни слова, а только прижимал ее к себе и успокаивал, ощущая, как размеренно вздымается и опускается ее грудь.

Пейдж отстранилась от него. Алексей отпустил ее, не зная, чего она от него хочет. Он не желал снова ее расстраивать. Она выглядела такой красивой, бледной и хрупкой, что ему захотелось подхватить ее на руки и никогда не отпускать.

А вдруг она решит, что не любит его и не желает быть с ним вместе? Таково должно быть его наказание за то, что он не хотел видеть истину из-за своего упрямства.

— Скажи мне, чего ты хочешь, и я все сделаю, — произнес он. Алексей решил — даже если она захочет от него уйти, он сделает все возможное, чтобы позволить ей поступить по-своему. Он приложит все усилия для того, чтобы сделать ее счастливой.

Выражение ее лица внезапно стало суровым.

— Я хочу большего, Алексей. Хочу, чтобы ты чувствовал меня, как я чувствую тебя. Я не желаю жить с человеком, который меня не любит. Всю свою взрослую жизнь я только и делала, что исполняла прихоти других людей, а теперь хочу, чтобы кто-то исполнял мои прихоти. Настала моя очередь быть счастливой. И если ты не можешь подарить мне счастье, я хочу об этом знать. Потому что, несмотря на то что я тебя люблю, я не останусь в твоем особняке и не буду твоей любовницей в надежде, что в один прекрасный день ты меня полюбишь.

Он с удивлением наблюдал за своей прекрасной рассерженной женой и думал, что сделает все от него зависящее, чтобы она была счастлива.

Любовная лихорадка, охватившая его, оказалась настолько сильной, что у него поплыло перед глазами. Алексею казалось, он лишится рассудка, если не скажет Пейдж о своих чувствах.