Валентина процветала. Она работала и, поскольку была необузданно весёлого нрава, шумно отдыхала – устраивала застолья, вечеринки прямо в магазине, привлекая молодых мужчин. Вот и Никита часто присутствовал на них. Постепенно Валентина стала приручать, приучать, приближать Никиту к себе. Он был молодой, красивый, сильный. Никита в основном жил у деда. У деда была трёхкомнатная квартира: свободно, просторно, родители не достают. Теперь Никита стал приводить в гости друзей – Валентина тоже с ними. Компания всегда была шумной, беспокойной, но дед уходил в дальнюю комнату и смотрел там телевизор, не докучая друзьям Никиты. Иногда он вовсе уходил из дома.

– Мировой у тебя дед, – говорила Валентина.

В голове у неё постоянно зрели различные планы и задумки. Одной из первостепенных задач было найти себе мужа. А почему бы мне не выйти замуж за Никиту? – подумала однажды она. Парень он неплохой, а главное, живёт у деда в трёхкомнатной квартире. Она стала относиться к Никите более внимательно, нежно, применяя весь арсенал женских чар и разных приёмов. Она старалась быть с ним больше наедине, иногда, подпоив, оставляла его ночевать. В конце концов заявила, что ждёт от него ребёнка. Как честный человек, он должен на ней жениться.

Никита был честный человек, дед тоже так считал, а родителям было всё равно – жить будут у деда. Валентина и Никита поженились. Жить стали у деда. Павел Иванович хоть и любил Никиту, но не был в восторге от его выбора – уж очень беспокойной оказалась его жена. Вместо нормальной свадьбы была большая пьянка, которая продолжалась десять дней. И после друзья Валентины часто захаживали, вели себя шумно, много пили, скандалили. Это деду очень не нравилось. Состояние здоровья – головные боли, давление, боли в сердце – требовали покоя и внимания. А тут – какой покой? Если уйти было некуда, Павел Иванович закрывался в своей комнате и терпел – на его просьбы и замечания Валентина реагировала очень болезненно. Постепенно и Никита подстраивался под неё. Она быстро прибрала к рукам и Никиту – он стал беспрекословно выполнять её команды и желания.

Павлу Ивановичу стало скучно и неуютно в своей квартире. А Валентину всё в нём раздражало – и то, что к нему иногда приходят его друзья-старики, и то, что ему не сидится на месте, и он везде суёт свой нос, желая что-нибудь сделать, помочь. Павлу Ивановичу – трудоголику – трудно сидеть без дела. У него стало чаще схватывать сердце и повышаться давление – ему нужен покой и уход. Такая обстановка не входила в планы Валентины. Она думала – и придумала.

– Никита, – сказала однажды она, – ты видишь, что деду дома плохо, неуютно, неспокойно. Ему нет возможности общаться со своими приятелями, ему нужен постоянный присмотр, уход, комфортная среда таких же пенсионеров-единомышленников. Давай подумаем о том, как его определить в дом-интернат для престарелых. Будет там жить припеваючи, общаться со своими сверстниками с такими же интересами, взглядами. Будет жить на всём готовом, под постоянным присмотром, под медицинским наблюдением – отдыхать на старости лет. Ей-богу, он заслужил это.

Никита поначалу отверг это предложение – как это при живом внуке, при хороших бытовых условиях отправить деда в интернат; это, по сути дела, выгнать его из своей квартиры. Перед людьми стыдно. Но Валентина настаивала, приводила новые весомые аргументы. Впоследствии и квартирой деда можно было распорядиться по своему усмотрению. Машина есть, хорошо бы на даче построить приличный коттедж. Валентина каждый день твердила об этом Никите, злясь и раздражая его.

Наконец Никита не выдержал и решил заняться этим. Он стал изучать этот вопрос, готовить документы, а заодно и настраивать деда. Валентина тоже интересовалась. Она, в частности, узнала, что квартира остаётся за дедом, правда, 75 % пенсии перечисляется интернату, а 25 % остаётся деду. Ну ничего, думала она, пусть пока будет так. Позже можно будет подумать насчёт пенсии – зачем деду эти 25 % – на всём готовом; нам она нужнее. Никита доказывал деду, что там ему будет гораздо лучше. А дед сильно не возражал.

Раз Никита говорит, что будет лучше, значит, так и будет – не станет же его обманывать самый любимый человек.

И вот оформлены все необходимые документы, и Павел Иванович отправился в дом-интернат для престарелых. Интернат находился за городом в красивом месте – кругом сосновый бор, недалеко речка, рядом посёлок, в котором магазин, клуб, автобусная остановка.

Поселили Павла Ивановича в комнате на четверых человек. Это были Иван Иванович – бывший работник КГБ, Геннадий Семёнович – бывший авиатор и Григорий Борисович Шварцман – бывший гаишник. Интернат не произвёл на деда удручающего впечатления, о котором ему рассказывали дома соседи. Здание было деревянное двухэтажное, хоть и старое, но чистенькое, аккуратное, симпатичное. На первом этаже размещались женщины, на втором – мужчины. Была столовая, комната отдыха, довольно просторная, были все необходимые кабинеты для массажа и различных процедур. Была библиотека. В комнате отдыха смотрели телепередачи, читали, отдыхали. В кино ходили в поселковый клуб. В каждой комнате была радиоточка. Во дворе интерната были сделаны беседки, стояли скамейки. Летом было где посидеть, подышать, погулять по аллеям. В общем – первое впечатление было неплохим. На питание тоже никто не жаловался. Павел Иванович раньше лежал в больницах, и сейчас он увидел, что различий между больницей и интернатом мало. Главное отличие в том, что в больнице болеешь, а здесь – нет. Атмосфера и взаимоотношения между проживающими, на взгляд Павла Ивановича, были нормальными. Распорядок дня был типичным для таких заведений – подъём, туалет, завтрак. После завтрака расходились кто куда – на процедуры, на массаж, на прогулку. Затем был обед, опять процедуры, прогулка, сон, ужин, телевизор, кефир и отбой.

Эта монотонная жизнь тянулась годами. Иногда её нарушали какие-нибудь мероприятия – поход в кино или участие в художественной самодеятельности. Женщины чаще всего вязали, читали, рассказывали друг другу о своей жизни, о детях, об их проблемах. Мужчины тоже читали, гуляли, играли в шахматы. Летом было хорошо – тепло, зелено, красиво. Зимой, осенью и весной хуже – холодно, тоскливо, сыро. В помещениях тоже было прохладно и сыровато, приходилось поддевать что-нибудь тёплое. Зимой на прогулку выходили реже – холодно, тропинки не чистились. Конфликтных ситуаций было мало, наоборот – жили дружно, помогали друг другу, отмечали дни рождения, другие памятные даты. Но всё равно было как-то скучно, грустно, не совсем уютно. Сидеть без дела тяжело. Уже рассказаны все анекдоты, все байки.

Жильцы в комнате Павла Ивановича были неплохие люди. Геннадий Семёнович, бывший бортмеханик, был ещё бодр и крепок. Когда-то его хобби были женщины. Он их любил чрезвычайно. Относился он к ним внимательно, с любовью и благоговением, как к лучшей половине человечества, призванной украшать жизнь и продолжать род человеческий. Он никогда не называл их тёлками и сердился, когда слышал это от других. Во всех городах, куда ему приходилось летать, у него были подруги, может быть, и дети – не знал, не считал. И сейчас он похотливо посматривал на молодиц. Ему нравились женщины средней упитанности. Худых женщин он категорически не приемлет; слишком полные ему тоже не нравились. Каждую встречную женщину он рассматривал – прежде всего смотрел на лицо. Если оно красивое, то смотрел дальше на грудь, затем поворачивался и смотрел вслед – на ноги, но более на пятую точку, которая ниже поясницы. Этой части он, пожалуй, отдавал приоритет. Если это всё соответствовало его критериям, представлениям, он долго стоял и смотрел, и в воображении его возникали соблазнительные фантазии, а в душе звучал боевой клич: «Эх! Вот бы!»