Но младшие сестры царевен от других наложниц все уже были мертвы, Серапис не церемонился… А значит, убив Инеткаус, последней носительницей крови фараона и, следовательно, крови Великого Ра можно смело считать Нианх-Хатхор. И пусть сыну боги запретили надеть корону Верхнего и Нижнего Египта, но царевна имеет на нее все права! Кроме того, она никогда не осмелится возражать мужу. Так что, не смотря на вынужденное бегство из Мемфиса, все еще могло сложится удачно.

Бойцов из войска Джибейда Серапис отбирал лично! Каждый из этих плененных бойцов – его выкормыш, обязанный жрецу и положением, и карьерой. Никто из них не сомневался, что быстрый налет на конях и пальба из лука не дадут царевне шансов. Никаких.

Я вопросительно посмотрела на Хасема.

– Говори.

– Царевна, каждый из них принес клятву служить твоему божественному отцу. И каждый – нарушил. Их нужно казнить.

Я понимала, что есть законы военного времени. Что эти местные офицеры – предатели… Да, все так. И точно так же я понимала, что рано или поздно мне придется отдать приказ о казни живого человека. Но радовалась про себя, что это будет не сейчас…

– Скажи, Фескел. Если боги сохранят тебе сейчас жизнь, что ты будешь делать?

Взгляд , исполненный даже не надежды, а, скорее – удивления и растерянности…

– Все, что ты прикажешь, Великая.

– Хасем, отдайте пленным их коней. И пусть они вернутся к пославшим их сюда. И пусть расскажут, что они видели. Они все.

Длинная пауза…

– Великая, ты отпускаешь нас?!

– Фескел, ты вернешься и передашь мои слова сестре, ее мужу, и всем, кто следует с ними.

«Я, дочь Нечерихета, царевна Инеткаус, приказываю вам, врагам моим, явиться ко мне до завтрашнего захода солнца. Обещаю оставить вам жизнь. Те же из вас, кто будут противится – умрут». Ступай, Фескел, и передай мою волю…

Ночевала я в поместье Акила, Хасем остался с солдатами.

– Госпожа, поверь, ночью никто не пройдет этой дорогой.

Своему генералу я принесла большой и сытный завтрак из горячего хлеба, миски сладкой каши и крупной запеченной рыбины. У солдат завтрак был попроще, но за ним мне пришлось мотаться несколько раз.

Зато и теплый хлеб произвел неизгладимое впечатление, а уж добавка меда порадовала их, как детей. И в то же время вызвала несколько нервные разговоры о моем могуществе. Об этом я и беседовала с Хасемом.

– Госпожа, не волнуйся, солдаты еще не привыкли к твоим способностям, но это не страх, поверь. Скорее – благоговение. Не каждый день боги помогают смертным. А ведь твоя помощь спасла не одну жизнь…

– Хасем, я не привыкла быть богиней. Ты знаешь меня давно, и ты точно знаешь, что раньше со мной такого не случалось. Поверь, эти силы смущают не только солдат, но и меня.

– Знаешь, госпожа, мы уже обсуждали это с Имхотепом.

– И что он сказал?

– Он сказал: «Кому много дано в этой жизни, с того и спросится больше, чем с остальных!»

– Боюсь, что он прав, Хасем… И боюсь наделать ошибок.

– Не только я и Имхотеп будем стоять возле твоего трона. Поверь, божественная, у тебя достаточно слуг, которые будут верны и честны. Скоро мы вернемся во дворец Мемфиса и ты увидишь сама всех, кто остался жив.

– Многие ли остались?

– Не знаю, госпожа, боюсь ошибиться…

Группа всадников появилась на дороге, ехали они медленно и, приблизившись к нашему посту, теперь уже – открытому, спешилась.

После разговора с солдатами один из всадников был допущен ко мне. Хасем, как и вчера, занял место за моим креслом справа.

Ёжечки-божечки, как же меня раздражает эта манера – валиться в ноги!

– Встань!

– Великая Инеткаус, сестра твоя, божественная Ниан-Хатхор и муж ее, могучий Джибейд, прибыли чтобы приветствовать тебя! Дозволишь ли ты им приблизиться?

О как! Они прибыли приветствовать! Убийца фараона и его жена, которая ненавидела настоящую сестру. Ну-ну… Пускай приближаются! Я удобнее перехватила диск и, когда вестник отправился с ответом, спросила Хасема:

– Ты уверен, что они там выживут? Может быть, стоит отправить с ними больше слуг?

– Госпожа, оставить им жизни уже – неслыханное милосердие!

Сестру мою принесли в паланкине четверо огромных чернокожих рабов. Золоченое дерево, резьба, шторки из струящейся шелковой ткани. Пожалуй, она еще действительно не понимает, что они проиграли все. Рядом с паланкином на колеснице ехал могучий воин. Капля черной крови слегка выворотила его губы, нос широковат и кожа темнее, чем у большинства солдат. Красив и могуч. И прекрасно знает это. Золотые наручи с изящной чеканкой, широкой, истинно королевское ожерелье на шее, с бирюзовой и синей эмалью, с вкраплениями полированных алых кабошонов. Золоченые сандалии и серьга в одном ухе с алым камнем. Глаза подведены и парик благоухает так, что мне трудно дышать от тяжелого сладкого запаха благовоний…

Даже не оглянувшись на то, как жена вышла из паланкина, он спешился и встал на колени. Ниан-Хатхор, в развевающихся шелках, с полным макияжем и изрядно увешанная золотом, встала на колени за спиной мужа.

Джибейд заговорил:

– Прости, прекрасная царевна Инеткаус, не иначе – Сет смутил мои мысли… Пощады, царевна! Ты обещала!

Даже сейчас, коленопреклоненный, он не выглядел побежденным или смущенным – царевна обещала жизнь, а остальное можно поправить потом. Этот человек родился с золотой ложкой во рту, его карьера складывалась так, что позавидовать мог любой житель страны, но ему все было мало!

На приветствие я не ответила – много чести убийцам.

– Где твой отец, Джибейд?

– Я отрекаюсь от него, царевна и готов честью служить тебе всю оставшуюся жизнь! Клянусь охранять тебя от всех опасностей.

За спиной нервно шевельнулся Хасем.

– Ты, Джибейд, похоже плохо слышишь? Мне пригласить палача и приказать прочистить твои уши?

– Царевна! Ты обещала…

Он искренне возмущен, скотина… Даже не могу сказать, что именно так злит меня в этой ситуации. Я знать не знала фараона, думаю, всяческие заговоры и интриги – не новость при любом дворе любого царя, но меня трясет от этой самоуверенной и жестокой твари! Гнев разливается по венам, я с трудом сдерживаюсь…

– Я обещала оставить тебя, убийцу своего отца, живым. Но я не обещала оставить тебя целым! Отрубив тебе руки и ноги и велев лекарям залечить раны я не нарушу обещания! Или запечатав живьем в саркофаг и поставив его в изножии смертного ложа фараона, дабы ты, предатель, мог служить ему и на том свете – я не нарушу обещания!

Тишина такая, что слышно скрип песка под его коленями…