Помните, я говорила вам, что мы поехали с ним, чтобы он занялся историей с Куагач-Эйлеан? Островом Свиней? Ну конечно, я сейчас прямо-таки вижу ваше лицо, так как вы, должно быть, слышали это название в новостях. Полагаю, вы уже все поняли и догадались, кто ухитрился вляпаться в эту ужасную вещь. А теперь он находится в центре внимания, и меня не слушают, на меня не смотрят.

По правде говоря, все пошло ужасно, просто ужасно, с того самого момента, как мы сюда попали. Я провела целую вечность, подбирая себе гардероб для этой поездки, — я имею в виду то внимание, которое уделяла деталям. Я купила три пары шорт, причем очень коротких. Ну конечно, я слышу, как вы говорите: «Алекс, вы уверены, что всему следует придавать сексуальную окраску?» Ну что ж, Вы должны очень гордиться собой, потому что шорты не сработали. Он просто проводил все время за компьютером, едва замечая мое присутствие. В довершение всего он оставил меня одну в этом ужасном бунгало, где вода, просачиваясь сквозь торф, приобретает чудовищный коричневый оттенок, так что туалет кажется грязным. Да еще это огромное венецианское окно, через которое солнце жарит так, что скоро начинаешь задыхаться. Это невозможно представить даже в худших кошмарах. Картон по углам, намазанный розовым средством от муравьев, и ни одной живой души на мили вокруг.

Как вы думаете, на какое время он уехал? На день? На два? Ха-ха! Не угадаете. На три. Три дня я находилась там одна, мне нечем было заняться, кроме как в энный раз просматривать данные своей кредитной карточки или разглядывать тучи мошкары, летающей среди деревьев. И когда я уже запаниковала, когда кончились почти все деньги, которые он оставил и я уже думала, что нет никакого смысла околачиваться здесь, в Шотландии, так как он вообще не собирается со мной разговаривать, он вдруг появился на пороге.

Меня это едва не доконало. Он был неузнаваем — полупарализован, весь в крови, часть волос выдрана. Мне пришлось приложить все усилия, чтобы сдержаться. Нет, я уложила его в постель и сделала все, что полагается преданной жене, но я была в бешенстве. Оказывается, Малачи Дав (готова поспорить, что на этой неделе вы не раз встречали это имя в газетах), его Немезида в течение многих лет, жив, полон сил и обретается на острове Свиней. И Оукси, по своему обыкновению, сделал все, чтобы спровоцировать с ним конфронтацию. Я серьезно — Малачи мог его убить.

Классная штука, как говорит моя мама. Помните, я упоминала, что она постоянно твердит, будто с Оукси я связалась, чтобы ей досадить? Что если выходишь замуж за человека не из своего круга, такой брак очень скоро даст трещину? Ну, кое в чем я с ней почти согласна. Я имею в виду — зачем столько пить? Ну и, конечно, его манеры. (Между прочим, я убеждена, что именно поэтому нас с Кристофом так тянуло друг к другу, — а что бы вы ни говорили, нас, несомненно, тянуло. Тут все просто. Мы смотрели друг на друга и видели, что мы одного поля ягода, и этого было вполне достаточно.)

Понадобилось две недели, чтобы Оукси снова встал на ноги. И когда это произошло, он сразу же нанял лодку и снова отправился на Куагач. Я думала, что хуже этого уже ничего быть не может, но даже не представляла себе, какой еще кошмар нас ожидает. Было воскресное утро, и я спала, когда зазвонил телефон. Это звонил он — вы знаете кто — со своего мобильного. Перекрикивая шум лодочного мотора, он говорил, что надо одеться, потому что, как только он вернется, мы должны куда-то ехать. Я приподнялась на подушке и посмотрела на часы. Было четыре часа утра.

— Я буду дома через полчаса! — кричал он. Его голос то усиливался, то слабел или вообще пропадал. Он даже не стал дожидаться, когда поймает хороший сигнал. — Ты… и не… скорее. Будь уже одетой.

— Ради Бога! — промямлила я, спросонья ничего не соображая. — Ради Бога…

— Делай, что тебе говорят. Будь уже одетой.

И когда он это сказал, я сразу проснулась. Приподнявшись на кровати, я вдруг вспомнила о Малачи Даве и о тех кошмарах, что меня посещали.

— Оукси! — испуганно позвала я, глядя на занавески и думая о густых лесах вокруг и обсаженной рододендронами длинной подъездной дорожке. — В чем дело? Что случилось?

— Жди возле парадной двери. Я скоро буду. И еще, Лекс, — пойми меня правильно, — будет, наверное, неплохо, если…

— Да? Если что?

— Если ты запрешь все двери и окна.

— Что? Что ты имеешь в виду? Оукси! — Но в телефоне слышалось лишь потрескивание. — Оукси! — Он уже отключился, оставил меня сидеть в темноте, держа в руке мобильник и глядя на окно.

Вы знаете, какая я хладнокровная — ведь так? Вы знаете, что меня нелегко разволновать. Но этот десятисекундный телефонный звонок меня действительно напугал — бунгало вдруг показалось мне ужасно темным. Вскочив с постели, я неровными шагами прошла на кухню, достала из шкафа первый попавшийся нож и встала в темноте, держа его перед собой. «Пойми меня правильно и все запри». Не зажигая света, я обошла бунгало, держа нож обеими руками, и дважды проверила каждый замок; руки мои дрожали. Проверяя оконные шпингалеты, я действовала очень быстро, лишь слегка отодвигая шторы. Мне не хотелось увидеть лицо, смотрящее на меня с той стороны.

Войдя в спальню, я зажгла свет и оделась, держась спиной к стене — чтобы видеть окно и дверь; руки дрожали так, что я едва смогла натянуть на себя джинсы. Надев туфли, я отправилась в гостиную и там села на стул между окном и передней дверью, все еще сжимая в руке нож. Из головы не выходили окружающие меня гектары леса, которые надвигались на бунгало. В тишине каждый звук усиливался в сотни раз: гудение, доносящееся из сушилки, шаги птиц на крыше. Когда телефон зазвонил снова, я схватила его с бьющимся сердцем.

— Да? Это ты?

— Я у двери. Я собираюсь войти.

Я услышала, как в замке поворачивается ключ. Дверь открылась, и он устало вошел внутрь, бросив рюкзак на пол.

— В чем дело? — Вскочив, я подбежала к нему. — Что происходит? Ты до смерти меня напугал.

Он не ответил, лишь молча стоял, глядя на меня красными глазами. Его футболка была порвана и залита кровью. Кожа под щетиной казалась белесой и какой-то нездоровой. Через минуту из темноты возникла вторая фигура, которая остановилась прямо в дверях, моргая и смущенно оглядываясь. Я не сразу поняла, что это женщина, так как ее волосы были очень короткими и редкими, сквозь них проглядывали участки кожи, а сама она была очень высокой, почти одного роста с Оукси. На ней были ужасное приталенное пальто из искусственной кожи и джинсовая юбка, доходившая до самых кроссовок — вы, наверное, видели такие, с мигающими огоньками, только на этот раз огоньки, кажется, не работали. Когда она повернулась и увидела меня, то сразу подняла вверх руки, как будто я собиралась на нее наброситься.

— Это моя жена, — сказал Оукси. — Он захлопнул входную дверь и запер ее на засов. — Лекс.

Женщина немного успокоилась. Медленно опустив руки, она повернула голову набок, окинув меня подозрительным взглядом. Она бы казалась даже хорошенькой, если бы ее волосы не были подстрижены чем-то вроде садовых ножниц, а выражение лица не было таким замкнутым и угрюмым. Она походила на подростков, околачивающихся в центре города в Обане,[13]нюхая клей, — у нее были такая же бесцветная кожа и круги вокруг глаз.