Богомолов — талантливый экономист. Пытался (иногда получалось) говорить начальству правду об экономике социалистических стран. Собрал и возглавил группу консультантов по экономической проблематике. Его холостяцкая (временно) двухкомнатная (тоже временно) квартира использовалась для дружеских неформальных консультативных встреч. Вернулся в науку. Долгое время был директором Института экономики мировой системы социализма. Безуспешно доказывал «инстанциям», что при существующих порядках в экономике система долго не протянет. Системы не стало, но институт, правда, под другим названием — Институт международных экономических и политических исследований — остался. Его почетным директором является академик РАН О. Т. Богомолов.

Несколько особняком держался Борис Дмитриевич Горбачев. Он работал под началом Андропова в Будапеште. Спокойный, выдержанный, неторопливый человек. Очень добросовестный.

Однако начальная точка системы координат, в которой следует рассматривать группу консультантов отдела ЦК, находится там, где находится Федор Михайлович Бурлацкий. Только после его появления в аппарате деятельность консультантов стала входить в фазу зрелости. О ней (о деятельности) и о нем (о Бурлацком) стали говорить.

Характерный штрих.

— Где ты? — спрашивает меня случайный знакомый. — Чем занимаешься?

— Да вот в ЦК, консультантом.

— ????

— Ну вроде как Бурлацкий…

— О-о-о!

Федя, хоть и не любил Сталина, прекрасно понимал: «Кадры решают все!»

Привлек в группу Георгия Хосроевича Шахназарова.

Фронтовик. Юрист широкого профиля. Умница. Яркая, нестандартная личность. Писал не только докладные, речи и книги (в том числе и свои), но и пьесы. Пьесы давал читать. Вопросительно смотрел. А что скажешь? Обижать не хотелось. Приходилось мямлить что-то вязкое, обтекаемое. Недавно попались на глаза слова поляка Веслава Брудзиньского: «Каждый способен на что-либо великое. К сожалению, не каждому удается в этом помешать». Воистину так.

С середины 80-х Шах весь погрузился в перестройку. Был верен М. С. Горбачеву. И в Кремле, и после. Активно работал в Фонде — до дней последних донца…

Завлек Георгия Аркадьевича Арбатова.

Фронтовик. Творческий ум, фонтанирующий идеями. Специалист по пересечениям, граням: экономика и политика, идеология и экономика, план и рынок. Прекрасный игрок в бильярд. Хотя в политике предпочитал шахматы: стратегическое видение, просчет вариантов. Сам себе придумал институт — Институт США. Превратил его в самый эффективный — с точки зрения практической, политической отдачи — институт среди гуманитарных институтов АН СССР.

Весна 1967 года. Институту выделили здание в Хлебном переулке. Есть сторож уже. Мебели нет. Мы вдвоем зашли в будущий директорский кабинет. На широком дореволюционном подоконнике разложили извлеченную из кейсов снедь и хорошо отметили. В этом кабинете академик Г. А. Арбатов, почетный директор Института США и Канады, работает и в 2002 году.

Какой-то из дней рождения Арбатова, уже директора института, отмечался в Завидове. Воспел его:

Когда Юре исполнилось 60 лет, я подарил ему пуд (16 кг) соли. Столько, сказал, мы уже съели, а вот этот мешок нам съесть предстоит. Едим…

Переманил из «Коммуниста» Федора Федоровича Петренко. Специалиста по партийному строительству. Въедливого редактора. Многодетного красавца. Фаната-байдарочника, пытавшегося каждое лето сгубить свою жизнь на порогах какой-нибудь экзотической речки.

Поначалу консультанты бродили как первобытное стадо, подчиняясь лишь авторитету вожака, Бурлацкого значит. Потом нас объединили в подотдел во главе с тем же Бурлацким. Еще потом подотдел распустили, но создали группу консультантов. Руководитель группы (первым был Бурлацкий) по материальному обеспечению приравнивался к заместителю заведующего отделом.

Для ясности. Консультант приравнивался к заведующему сектором. Зарплата — 400 рублей. Правительственный телефон — «вертушка». Кремлевская поликлиника (про нее говорили: «полы паркетные, врачи анкетные»). «Столовая лечебного питания»: платишь в месяц 70 рублей, питаешься (там или навынос) на 140 рублей. Вызов машины в рабочее время по служебным надобностям.

Замзав получал на 50 рублей больше. Машину мог вызывать в любое время суток. И мог позвонить и попросить, чтобы в кабинет принесли чай (с сушками!).

Долгие годы партийные чиновники дослуживались до этих символов положения. А тут пришли какие-то пижоны, «аристократы духа», и получили «символы» сразу и по полной программе.

Старожилов аппарата раздражало и то, что консультанты чуть ли не каждый день толклись вокруг начальства. Возникало напряжение…

Примерно в то же время формировалась «конкурирующая фирма» — консультантская группа международного отдела. Негласный принцип подбора был тот же: марксисты с неким ревизионистским душком. В отличие от Андропова Пономарев располагал инкубатором для «высиживания» таких кадров. Им служила расположенная в Праге редакция журнала «Проблемы мира и социализма».

Основоположником и бессменным куратором консультантской группы «братского» отдела был Елизар Ильич Кусков. Прелюбопытнейшая фигура! Внешне — никаких признаков интеллигентности, «великосветского» лоска партийных функционеров высшего разряда. Ну прямо крестьянин от сохи. Но голова — голова, будто бы специально созданная для поиска компромиссных «формулировок» и создания «классических» формул (пример: мировая система социализма — детище международного рабочего движения).

Рассказывают, что именно Кусков был автором последней фразы Программы КПСС: «Партия торжественно провозглашает: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» Поставив восклицательный знак, Елизар Ильич заметил: «Лозунг этот переживет века…»

Помню, в ходе какого-то застолья прозвучало:

Кусков любил выпить. Как и многие из нас. Часто перебарщивал. Возникали проблемы. Пономарев знал об этом. Но держал над Кусковым «зонт безопасности». Сделал его своим первым заместителем.

Наиболее часто приходилось сотрудничать с Анатолием Сергеевичем Черняевым и Вадимом Валентиновичем Загладиным.

Черняев воевал. По образованию — историк. Знал свое дело до тонкостей. Мог найти точные слова для выражения мысли — что встречается довольно редко. Боролся, хотя и не всегда успешно, с консультантской вольницей. В манерах его, как мне казалось, было что-то дворянское (сегодня сказали бы: «косит под Атоса»). За что и был назван «граф Черняев-и-Гассет». Сокращенно — «граф».