Устав от такой жизни, через три недели Светлана вернулась в Москву. Но как только она вернулась в кремлевскую квартиру вместе с Иосифом, она почувствовала себя словно запертая в саркофаге. Отчаяние становилось все сильнее. Из-за своих психологических проблем Светлана не умела быть в одиночестве. Когда она была одна, она чувствовала себя в опасности. Ей казалось, что она будет в безопасности, только если соединит свою жизнь с чьей-то еще, но, добившись этого, она тут же начинала задыхаться. На то, чтобы сломать эту модель поведения, ей потребовались десятилетия. И трудно сказать, получилось ли полностью от нее избавиться.

Теперь она рассматривала как потенциального партнера сына Лаврентия Павловича Берии, Серго Берию.

Они с Серго выросли вместе, вместе смотрели мультфильмы в Кремле и вместе ходили в образцовую школу № 25. Серго Берия и Марфа Пешкова обручились в том году. Светлана поразила подругу, заявив ей, что та должна знать, что она всегда была влюблена в Серго. Так закончилась их дружба. Кремлевская принцесса начала вести себя по-детски эгоистично, капризничать и своевольничать. Позже она очень жалела об этом и говорила, что потеряла сразу двух друзей: Серго и Марфу. Но сосредоточившись на получении того, чего ей захотелось в тот момент, Светлана не могла мыслить рационально или даже прагматически. Она ни на секунду не задумалась, что значит иметь Лаврентия Павловича Берию в качестве тестя. Мать Серго Нина предупреждала своего сына о том, что ему не стоит вступать в этот брак. Она была уверена, что Сталин считает, что Берия ведет свою игру, которая когда-нибудь обернется против всех. В двадцать один год Светлана была достаточно наивна и понятия не имела о своем политическом окружении.

После того, как Марфа и Серго поженились, Сталин пригласил молодого Берию на свою дачу. Серго записал этот разговор по памяти. Хотя Берию трудно считать беспристрастным свидетелем, беседа выглядит достаточно правдоподобно:

— Ты знаешь о семье твоей жены? — спросил Сталин.

После этого он объяснил, что он сам думает об этой семье.

— Горький сам по себе был неплох. Но сколько антисоветских элементов крутилось вокруг него… Я считаю эту женитьбу предательством с твоей стороны. Предательством не по отношению ко мне, а по отношению ко всему Советскому государству… Я считаю, что твоя женитьба — это попытка установить связи с оппозиционной российской интеллигенцией.

Мне такая мысль и в голову никогда не приходила. Моя жена была красивой, пышной женщиной, но не слишком умной и с достаточно слабым характером, о чем я узнал позже. Сталин продолжал:

— Должно быть, твой отец надоумил тебя на эту женитьбу, чтобы проникнуть в тыл российской интеллигенции…

Из этого разговора становится понятно, что, во-первых, Сталин оставлял за собой право вмешиваться в личную жизнь своих соратников и их близких, и, во-вторых, что Светлане очень повезло. Если бы она вышла замуж за Серго Берию, жить стало бы просто невозможно. Презрение Серго к своей жене неприятно, но соперничество Сталина и Берии, отца Серго, превратило бы все ее существование в ад. Тем не менее, руководствуясь своим желанием, Светлана, кажется, полностью утратила инстинкт самосохранения.

После войны многие в Советском Союзе ждали ослабления репрессий. Великая Отечественная война была выиграна невероятной ценой, небывалым героизмом и жертвенностью. Народ, одержавший такую победу, заслужил изменения к лучшему. Все были уверены, что уж теперь-то и начнется давно обещанный социализм. Вместо этого пришла новая волна репрессий. Взращивая в душах советских граждан культ личности, Сталин укрепил свою власть и стал олицетворять образ диктатора. Его приемный сын Артем вспоминал случайно услышанный разговор между Сталиным и Василием, когда отец ругал сына за то, что тот прикрывал свои неблаговидные поступки своей фамилией.

— Но я тоже Сталин! — говорил Василий.

— Нет, — отвечал отец. — Ты не Сталин, и я не Сталин. Сталин — это мощь советского народа. Это тот, кто в газетах и на портретах, а не ты и даже не я!

* * *

Пользоваться властью, цепляться за власть — эти мотивы наполняли внутреннюю пустоту этого человека. Теперь Сталин стал непогрешимым вождем. И война для него продолжалась. Пропаганда давала понять, что у Советского Союза остались враги, которые хотят его уничтожить.

В 1946 году Уинстон Черчилль впервые употребил термин «железный занавес», который позже стал политическим клише. Черчилль, выступая 5 марта 1946 года в Вестминстерском колледже в городе Фултоне (штат Миссури, США), заявил, имея в виду политические итоги Второй мировой войны, что «от Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике на континент опустился «железный занавес». Американцы, которые все еще считали Сталина добрым дядюшкой, решили, что Черчилль суется не в свое дело. Но вскоре их отношение к советскому вождю изменилось.

В течение года после окончания Второй мировой войны разразилась «холодная война», которая поделила мир на сферы влияния капиталистов и коммунистов. В ее основе лежала ужасная угроза атомной бомбы, первая из которых взорвалась над Хиросимой. Сталин был уверен, что рано или поздно Соединенные Штаты атакуют и Советский Союз. В 1946 году он велел педантичному бюрократу Берии заняться разработкой атомной бомбы. В отдаленных районах страны построили обнесенные колючей проволокой охраняемые поселения, где жили и работали ученые. Вскоре хорошо подготовленные советские шпионы добыли Сталину секрет атомной бомбы. Первые испытания советского ядерного оружия были проведены в 1949 году.

Хотя угроза атомной войны была нивелирована, с 1946 года подозрительность между двумя странами росла по экспоненте. В 1947 году президент Трумэн подписал Закон о национальной безопасности и создал Центральное разведывательное управление. К началу 1948 года ЦРУ уже удалось провалить коммунистические выборы в Италии. Замершая было игра международных разведывательных служб началась заново.

ЦРУ, конечно, шпионило и за американцами: по стране прокатилась волна страха. Уже в 1945 году Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности начала охотиться за советскими шпионами и прокоммунистически настроенными гражданами. Сенатор Джозеф Маккарти в конце сороковых-начале пятидесятых годов устроил безумную параноидальную борьбу против «Красной чумы». Его сенсационные публичные разоблачения коснулись многих граждан США. Но Сталин пошел гораздо дальше. Он направил Министерство государственной безопасности СССР (МГБ) против своего собственного народа. Его стратегия была нацелена на то, чтобы разделять и властвовать с помощью страха. Он научился этому еще в тридцатые годы, теперь страх надо было поддерживать. Сталин решил организовать идеологическую кампанию, направленную против советской интеллигенции и получившую название «борьба с космополитизмом». Все связи с Западом или Западной культурой были объявлены антиправительственными. Встречаться с иностранцами было запрещено, попытаться вступить в брак — государственное преступление. Даже высшему партийному руководству нельзя было выезжать за границу без «кураторов». Страну накрыл саван молчания. Никто не решался критиковать великого Сталина, который выиграл войну. Как отметил Сергей Павлович Аллилуев, «этого не делал никто. Это было неприемлемо и вообще невозможно».