– Все зависит от того, как ты воспользуешься информацией, – медленно выпрямившись, я села в кресле.

Мне следует сконцентрироваться – поможет каждая деталь, которую я смогу извлечь из глубин памяти. Вспомнить и проанализировать. До того как Гримм позволил себя «подкупить», он был уверен, что я пришла на шоу по его душу. Значит, чисто теоретически он допускал мысль, что наниматель может ему не доверять. А теперь перевозил меня к нему.

Поморщившись, я размяла затекшие плечи. Я никогда не узнаю правду, если буду строить теорию на домыслах.

– Кто был твоей целью?

Гримм искренне расхохотался:

– Неужели в Куантико до сих пор так плохо учат вести допрос?

Зацепка – он вспомнил Академию. Снова юлит? И откуда такая уверенность, что я имею отношение к ФБР? Неужели он тоже… Последнюю версию я отмела, не успев до конца сформулировать, – Гримм не был похож на агента. С другой стороны, сложно стать «кротом», когда от тебя за милю несет федералами. Оставалась возможность, что он полицейский – для них был курс в Куантико, – но военная выправка не вписывалась в версию.

– Ты не совсем в форме, – Гримм отвлек меня от размышлений. – Долго сидела на скамейке запасных? Или предпочла перекладывать папочки с отчетами?

– Ты что-то имеешь против аналитиков? – пренебрежительно фыркнула я. Отнекиваться от причастности к Бюро не было смысла – мою личность все равно установят, когда проверят отпечатки пальцев. – Или считаешь, что только…

Голос пилота по громкой связи заглушил основную часть претензии:

– Садимся в Шереметьево через двадцать пять минут.

– Мы в Москве? – ахнула я. – Ты с ума сошел? Неужели нельзя было выбрать город поменьше или… задействовать какой-нибудь частный аэропорт? Что, черт побери, я скажу на пограничном контроле без…

– Без него? – Гримм достал из кармана паспорт и лениво помахал им в воздухе.

Я раздраженно отвернулась к иллюминатору. Сложно парировать, когда противник превосходит тебя по всем параметрам. Самолет слегка тряхнуло – мы спустились к облакам; в просвете между ними показался лесной массив, а его вскоре сменили зеленые поля, исчерченные линиями дорог. Земля медленно приближалась. На трассах уже можно было рассмотреть автомобили; вкрапления домов, расширяясь, заполняли все пространство до горизонта.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Возобновлять разговор не хотелось. Молчание нарушил Гримм, когда шасси, наконец, коснулось бетонного покрытия.

– Теперь ты не отходишь ни на шаг, – предупредил он, протягивая мне паспорт. – А если попробуешь сбежать, я буду вынужден…

Фраза так и осталась незаконченной. Мы оба знали, чем закончится попытка саботировать перевозку.

– Может, это в моем случае и выход, – буркнула я себе под нос, но Гримм все равно услышал и неожиданно разозлился.

– Ты хоть понимаешь, насколько была близка к краю? – Поднявшись с кресла, он взял с соседнего небольшую сумку. – И что я все еще пытаюсь помочь? Или, думаешь, мои возможности безграничны?

Гримм подставился под удар, вывозя меня с площадки, а вместо благодарности получил с десяток однотипных опросов.

– Я ценю все, что ты сделал, – пристыженно пробормотала я, делая вид, что вожусь с ремнем безопасности. – И, конечно же, не буду вести себя как идиотка и носиться с воплями: «Помогите!»

Лишнее внимание только навредит. Мне не нужен скандал на территории России – находясь в Штатах, проще сбежать.

Гримм оценил попытку пошутить и улыбнулся:

– Тогда постарайся не хромать.

Я, наконец, отстегнула пряжку, а Гримм придержал меня за локоть, помогая встать. Нога практически не болела – действие анестетика еще не закончилось. Сделав пару шагов по салону и убедившись, что походка не вызывает лишних вопросов, я обернулась:

– Скажи хотя бы, куда мы направляемся?

– Для начала в отель. – Гримм перекинул через плечо ремешок сумки и пояснил, увидев мою скептично приподнятую бровь: – Стыковочный рейс через восемнадцать часов.

Пройдя паспортный контроль, мы загрузились в первое попавшееся такси. На территории аэропорта и поблизости было несколько приличных отелей, однако водитель, пропетляв по проселочным дорогам, привез нас в неприметную гостиницу – нечто среднее между мотелем и хостелом – на окраине безымянного поселка. Гримм сделал предсказуемый, но вполне обоснованный выбор, остановившись в месте, где при необходимости можно убить незаметно. И, также не привлекая внимания, избавиться от тела – в радиусе нескольких десятков километров не наблюдалось ни полицейских участков, ни видеокамер. К отелю даже асфальтированная дорога не вела – обычная грунтовка через лес.

– А ты знаешь, как произвести впечатление на девушку, – усмехнулась я, разглядывая облезлый сайдинг одноэтажного дома.

Ночь прошла беспокойно. Я долго не могла заснуть – отчасти из-за наручников, которыми Гримм приковал меня к себе и к раме кровати; второй причиной бессонницы стали тревожные мысли. Я вспоминала все, что было в досье, проводила параллели между рассказанным Кристой и услышанным в подвале и пыталась вычислить кандидатуру сенатора. Задремать удалось лишь под утро, когда почти рассвело.

Меня разбудил тихий стон. Лежавший рядом Гримм, часто дыша, повернулся на спину и что-то процедил сквозь зубы. Я не разобрала слов и осторожно села, прислушиваясь. Фраза повторилась – Гримм отчеканил ее, судорожно дернувшись. Вот черт! Кажется, он говорил по-арабски. Язык я не знала, но распознать могла – сказались полгода в посольстве Сирии. Гримм снова вздрогнул, отмахиваясь от невидимого врага. Цепь нашего общего наручника натянулась. Какие же внутренние демоны его раздирают? А я еще наивно полагала, что это у меня дурные сны.

– Проснись, – прошептала я, осторожно касаясь его непривычно выбритой щеки.

Рефлекторно сжав мое запястье, Гримм распахнул глаза и рывком выпрямился. И отпустил, только когда я охнула от боли.

– Извини. – Свободной рукой он устало потер лоб и снова откинулся на подушку.

Сейчас Гримм был наиболее уязвим. Я не смогла не воспользоваться шансом узнать, верна ли моя версия.

– Не буду спрашивать, давно ли у тебя эти кошмары, – не сводя с него пристального взгляда, начала я. – Предположу, что они начались после возвращения из Ирака.