— Ты сам сказал, что ситуация развивается непредсказуемо, — настаивала Маренн, — и точно так же она будет развиваться и дальше, а я хочу быть ближе к тем людям, которые обратились ко мне за помощью. Возможно, мне и не уготовано стать королевой Венгрии, что совсем меня не расстраивает, но я помогу спастись семье и ближайшему окружению Хорти, когда ситуация, как ты предполагаешь, окончательно станет неуправляемой. Ведь возможно и такое развитие событий? Правда?

— Да, не исключено, — Шелленбергу оставалось только согласиться с её доводами. — Ты, прежде всего, имеешь в виду графиню Дьюлаи с детьми и графа Эстерхази? — догадался он.

— Да. Разве ты не находишь, что мы должны помочь им? — спросила Маренн недоуменно. — Ведь мы вовлекли их в опасную интригу и дали понять, что на нас можно положиться.

— Ты права, — Вальтер кивнул, поддерживая благородный порыв любимой женщины, но сделал это без особого восторга, а та уже строила конкретные планы:

— Я тоже отправлюсь в Венгрию под псевдонимом. Не отставать же мне в этом от Скорцени! Псевдоним у меня есть. Ким Сэтерлэнд. А там посмотрим. Во всяком случае, я уверена, что моя прабабка Зизи упрекнула бы меня за равнодушие, если бы я осталась в стороне в такое время, когда решается судьба венгерского народа. Я не хотела бы заслужить от неё упрек, хотя по-настоящему не верю в загробную жизнь. Ты это знаешь.

* * *

Утро было серым, пасмурным. За окном крупными, тяжелыми хлопьями падал мокрый снег.

— Ну, вот, основное сделано, теперь надо ставить дренаж и накладывать повязки, — главный хирург госпиталя Корхаз в Будапеште Арпад Вереш передал Илоне только что использованные инструменты, распатор и фиксационные щипцы. Тщательно протерев, она снова положила их на инструментальный столик.

— Вы сегодня неплохо ассистировали, спасибо, — похвалил её Вереш и, сдернув перчатки, отошел к раковине, чтобы помыть руки. Илона подошла тоже, держа в руках чистое полотенце.

— Благодарю, доктор, — скромно ответила она. — Признаться, я нервничала. Очень сложная операция. Но все получилось гладко.

Дверь в операционную открылась; заглянула медсестра.

— Госпожа, простите. К вам приехал граф Эстерхази, он очень взволнован, — сообщила девушка шепотом. — Что-то очень срочное. Он просит вас выйти.

— Идите, идите. Здесь уже справятся без вас, — отпустил Вереш Илону и широко улыбнулся. — Вы сегодня молодцом, — одобрительно повторил он.

Та покинула операционную, а затем, на ходу снимая маску и белую шапочку, поспешно спустилась на первый этаж, в вестибюль клиники. Графа Эстерхази она увидела сразу. Он стоял у подножия лестницы, очень бледный и мрачный.

— Что-то случилось со свёкром? — спросила Илона, подойдя. — Добрый день, граф. Мой свёкор здоров?

— Адмирал здоров, — Эстерхази, наклонившись, поцеловал руку Илоны. — Об этом не волнуйтесь. Но ситуация в Клейсхайме, по моим сведениям, тяжелая. Фюрер настроен очень решительно. Он заявил его высокопревосходительству, что, несмотря на предупреждение, сделанное год назад, политическое положение в Венгрии под руководством адмирала не стало более надежным, и он, фюрер, должен избавить германские вооруженные силы, ведущие тяжелые бои на Востоке, от всяких неожиданностей в тылу. «Дунайский бассейн слишком важен, чтобы не обращать внимания на подобное», — так выразился Гитлер. Это было неприкрытое объявление о применении силы, в ответ на которое его высокопревосходительство заявил, что при таком развитии событий подаст в отставку, так как не желает брать на себя ответственность. Он заверил фюрера, что переход Венгрии на сторону союзников Сталина исключен и что мы верны своим обязательствам, но фюрер, казалось, не слышал его. Его высокопревосходительство пошел на крайний шаг и сказал Гитлеру, что посчитал бы для Венгрии бесчестием подобный альянс с союзниками и скорее пустил бы себе пулю в лоб. Однако его высокопревосходительство забыл, с кем имеет дело, — Эстерхази грустно покачал головой. — Гитлер — не император Франц Иосиф. Гитлер плюёт на вопросы чести и в грош её не ставит, поэтому только скривил лицо и спросил его высокопревосходительство: «А что мне это даст?» Очень практичный подход, поистине немецкий.

— Свёкра должна была задеть такая реакция, — заметила Илона озабоченно. — Он ведь в отличие от Гитлера очень щепетилен в вопросах чести.

— Так и было. Задела, — подтвердил Эстерхази. — Его высокопревосходительство не выдержал. Прямо во время переговоров он встал из-за стола и удалился, даже не извинившись. Как мне сообщили, он просто бежал по лестнице к выходу из замка и уже приказал генералу Сомбатхейи готовить его поезд к возвращению в Венгрию, когда его нагнали шеф германского протокола Фрайхерр фон Дернберг и наш атташе в Берлине. Они остановили адмирала внизу и уговаривали остаться. Затем подоспел и фюрер. Он понял, что перегнул палку и извинялся. Чтобы припугнуть адмирала, как я полагаю, люфтваффе инсценировали воздушный налет, мол, поезд не может тронуться, это опасно. А их связисты повредили телефонную линию с Будапештом, так что мы почти три часа не знали, где адмирал и что с ним происходит.

— Это всё было вчера? — напряженно спросила Илона. — Я удивилась, что свёкор не звонит и не интересуется здоровьем внуков, — вспомнила она.

— Он просто не мог этого сделать, — объяснил Эстерхази, — немцы практически взяли его в плен.

— О, боже! В его возрасте такие испытания! — Илона всплеснула руками. — Вы уверены, что он хорошо себя чувствует? Как он выдерживает?

— Генерал Сомбатхейи заверил меня сегодня утром, что адмирал не жалуется на недомогание, но морально подавлен, — ответил Эстерхази. — Его высокопревосходительство отказался от ночных переговоров с фюрером и направил вместо себя генерала Сомбатхейи. Как сообщил мне сам генерал, фюрер не принял никаких его доводов. Он вообще смотрел в сторону отрешенным взглядом, пока Сомбатхейи высказывал венгерские предложения, как упрочить сотрудничество, не прибегая к оккупации, или хотя бы перенести её на некоторое время. Всё это явно свидетельствовало о том, что решение принято. Собственно, это фюрер и подтвердил — что никакой отсрочки дать не может. Он предупреждал регента. Теперь же, не найдя понимания, решил внести ясность в положение, введя войска. «Вооруженное сопротивление бесполезно», — предупредил он Сомбатхейи как начальника венгерского Генерального штаба. Что касается возможной отставки регента, которой пригрозил его высокопревосходительство, то она огорчает Гитлера. Гитлер бы этого не хотел, и в этом нет ничего удивительного, — Эстерхази усмехнулся. — Они уже подготовили совместное коммюнике, в котором Хорти якобы выражает поддержку введению германских сил на территорию Венгрии, поэтому отставка его высокопревосходительства спутала бы им все планы. Правда, Сомбатхейи удалось добиться от Гитлера обещания, что как только рейх будет иметь необходимые гарантии стабильности для своего тыла, оккупационные силы покинут страну. Фюрер долго разглагольствовал на тему, что Венгрия — это не Чехия, которая всегда была принадлежностью Германской империи. Венгрия — самостоятельное королевство, и потому отношения конечно же должны строиться на равных, но, как вы сами понимаете, графиня, это только слова. Фюрер легко бросается ими, мы это знаем. За то, что мы являемся самостоятельным королевством, нам следует благодарить императрицу Зизи, которая в свое время уговорила Франца Иосифа признать нас равными Австрии. Только боюсь, что с этим королевством теперь будет покончено навсегда. Как только германские войска войдут в Венгрию, сюда придет война. Мы сразу станем мишенью для бомбардировок, а сталинские командиры внесут нас в свои планы по завоеванию мира. Точнее, по отвоеванию его у фюрера. Значит, кровопролитие не за горами.