Однако практика показала, что с выбором новенького я все-таки промахнулась. Молчал он, кажется, не от застенчивости, а от… мягко говоря, неумности. Попытка разговорить его привела к тому, что Тавий стал смотреть на меня большими испуганными глазами, причем с таким видом, словно вот-вот расплачется. Почти на все вопросы он неуверенно отвечал «не знаю» и «что?».

К ужину его непрошибаемость окончательно утомила. Попросив побольше еды, я прекратила мучить паренька странными вопросами и отпустила с миром. Ну его. Скоро Гаранин вернется, голодный и, надеюсь, с новостями.

За день с аборигенами я заметно поостыла и подобрела к полковнику. Все-таки резкость и неуживчивость выделяли его из этого благодушного стада в лучшую сторону, а наличие мозгов делало и вовсе бесценным. Утром я была слишком категорична и здорово погорячилась. Можно было проявить к Гаранину немного снисхождения и понимания, нехорошо отказывать человеку в праве на саморазвитие вот так, с ходу, не дав малейшего шанса. Может, он вполне способен делать выводы и работать над собой, если спокойно объяснить, что не так.

Да и «не так» мое, если разобраться, было больше продиктовано смущением и растерянностью, чем каким-то хамством со стороны мужчины. Я ведь умом понимала, что он не собирался меня оскорблять, просто произошло недопонимание.

В общем, я была настроена на переговоры, даже готова извиниться за свою вспыльчивость… Одна проблема: возвращаться мужчина не спешил.

Вскоре я начала всерьез нервничать, не вляпался ли Гаранин в какие-то неприятности. Вдруг нашел тех подрывников, но это зло оказалось куда опасней странных аборигенов? Вдруг ему нужна помощь? Но сознание собственной бесполезности в этом вопросе надежно удерживало меня на месте. Все, что я могла сделать, это обратиться к аборигенам, а это при их отношении даже к своим собратьям – меньше чем ничего.

Добавил тревоги и новый подземный толчок. Не знаю уж, насколько это привычно для местных, но меня опять буквально подбросило. Я резко села, напряженно прислушиваясь к окружающему миру и ожидая, что вот-вот на голову рухнет потолок, и почти готовясь куда-то бежать. Однако земля успокоилась. Через пару секунд и я взяла себя в руки. Лишь отчасти: время между толчками явно сокращалось, и впереди мерещился неизбежный жуткий итог этой раскачки.

Гаранина по-прежнему не было.

Потом я все же забылась тревожным поверхностным сном. Следующее пробуждение опять оказалось резким, неожиданным, словно кто-то потряс за плечо или громко окликнул. Решила, что это очередное землетрясение, но тревога оказалась ложной. Просто наконец-то вернулся полковник, живой и вроде бы совершенно целый, и именно его появление заставило меня очнуться.

– Разбудил? Извини, – заметил Гаранин мое движение.

Тихо прокравшись в комнату, Захар предсказуемо клюнул на оставленную наживку, то есть первым делом сосредоточился на еде. Сейчас он сидел за столом, торопливо уминая содержимое серых плошек. Свет я так и не погасила.

– Ничего, я ждала, – отмахнулась, потерла лицо, силясь отогнать сон и собрать мысли. – Есть новости?

– И да, и нет, – невнятно отозвался Гаранин, тщетно пытаясь не говорить с набитым ртом.

– Ладно, поешь сначала, – сжалилась над ним и сама стала рассказывать о брухах, отношении местных к потерям в своих рядах, о феромонах и нашествии претендентов на мое внимание. Начбез хмурился, никак не комментировал поведение аборигенов и мое негодование, но это не смущало. Оказывается, возможность высказаться и пожаловаться на все это безумие сама по себе здорово повышала настроение. – Но куда больше меня волнуют землетрясения. Может, пора отсюда выбираться? Аборигены, конечно, поразительно спокойны, но…

В том, насколько меня пугает дрожь земли, я так и не смогла признаться. Полковник неопределенно махнул рукой, прожевал и ответил:

– Завтра определимся. Надо еще кое-что проверить. Кажется, я нашел замаскированный лаз.

Мужчина утолил первый голод, а потом, порой прерываясь на новый кусок, рассказал, что сумел выяснить за сегодня, обойдя внушительную часть города.

Жилые и общественные помещения располагались ближе к поверхности и верхушке пирамиды, а вот в ту часть, что лежала в центре, Гаранину без боя пробраться не удалось. Ведущие туда ходы перекрывались очень прочными непрозрачными пленками, которые расступались сами собой при появлении допущенных аборигенов. Просочиться следом не вышло: полковника тут же заметили и выдворили обратно. Вежливо, без членовредительства, но непреклонно и без объяснений.

Настаивать и лезть за горизонт событий с голой задницей начбез, конечно, не стал, но в порядке эксперимента прожег дырку. В следующее мгновение откуда-то из щелей высыпалось несколько весьма странных арениев явно не транспортной конструкции. Пара занялась восстановлением преграды, а остальные встали на защиту прохода, потом подтянулась пара двуногих охранников. Паучки плевались весьма едкой кислотой, и это было их единственное оружие.

Окажись Гаранин в броне и задайся целью пройти, такая стража его, конечно, не остановила бы. Но ломиться мужчина не стал: во-первых, не видел смысла, а во-вторых, неизвестно, нет ли у аборигенов какого-то более эффективного оружия. И вообще непонятно, к каким последствиям может привести такое вторжение.

А внизу, под «муравейником», во все стороны тянулись пещеры-плантации. Которые совсем не охранялись.

– Погоди, выходит, подрывники настолько ленивы, что не могут спокойно собрать еду и самостоятельно приготовить? Надо сразу воровать готовое?

– Это разумно, – пожал плечами Гаранин. – Мы же не знаем, сколько их. Может, там двадцать человек и не до готовки. Кстати. Ты не спросила своего хахаля, как именно они готовят свои кораллы?

– Которого из них, нового или старого? – нервно хмыкнула я. – Нет, про кораллы я вообще не вспомнила. Да и вряд ли бы они ответили. А что с ними не так?

– Аппаратура уверяет, что они несъедобны. Не ядовиты, просто несъедобны, как песок, и простыми способами вроде варки превратить это в еду нельзя. Наши-то умники и не такое умеют, вот только у местных дикарей не видать серьезных химкомбинатов. Вообще никакой промышленности, и мне до сих пор интересно, как они одежду изготавливают. Ни одного стыка!

– Да? – удивилась я и принялась ощупывать собственный подол. – Не замечала… Вернее, даже не подумала об этом, у нас-то почти так же. Но то у нас! А как такое можно сделать руками?

– Без понятия, говорю же. Если у них есть какие-то производства, то они тоже расположены внутри горы, в закрытой зоне. И кухни, вполне возможно, там, потому что я так ни одной и не нашел. Впрочем, если еду таскают арении, может, там вход такой, что нужно восемь ног и умение лазать по вертикальным стенкам. Все-таки кухня – не завод, ее легко можно спрятать между комнатами.

– А если попросить местных показать? Я могу попробовать, пока ты будешь изучать ход. Вряд ли они, конечно, согласятся, но чем черт не шутит!