Но случались и другие чудеса, которые не давали мне опомниться. Мы отправились на лодке в глубь океана, и я увидела кита, раскрывшего свою пасть-пещеру всего в тридцати футах от нас. Серена рассказала мне, что это гигантское животное питается планктоном размером меньше моего ногтя. Когда мы с отцом Серены в четыре часа утра отправились на рыбалку, я увидела рыбу, которая была длиннее, чем лодка доктора Сассинелли. Я чуть не упала, стараясь быстрее заснять все на пленку. Я наблюдала, как ползают крабы, как встречают твой взгляд морские котики с их необыкновенными глазами и головой, напоминающей человеческую. Там были огромные территории «клюквенных плантаций» – луга, на которых трава пахла лаймом и уксусом. В Калифорнии я увидела столько BMW что у меня сложилось впечатление, будто я попала в Германию. В холодильнике Сассинелли всегда было полно еды, так что казалось, будто они ждут гостей. Это было сравнимо только с нашими годовыми запасами бобовых и арахисового масла. Я помню, как пыталась объяснить Серене и ее друзьям, зачем мормоны делают такие запасы. Друзья Серены были такими же милыми, как и она, но некоторые только и умели, что задирать нос. Мы сидели на пляже вокруг костра, и я объясняла им, что людьми движет не паранойя, как теми, кто делает в доме склады оружия, что это можно рассматривать скорее как следование идеалам пионеров, которые готовились к зиме и ненастью, чтобы выжить.

– Почему вам просто не отправиться в «Остановись и купи»? – спросила меня девочка по имени Джесси.

Я даже не посмотрела в ее сторону, потому что единственной прикрытой верхней частью ее тела были соски.

– Но если вдруг произойдет катастрофа, я не смогу рассчитывать на магазин. А если не будет электричества, мы сможем воспользоваться печкой, отапливаемой дровами. У нас есть масляные лампы, хотя есть и обычная газовая печка. Это просто традиция. Если ты подготовлен, тебя ничто не застанет врасплох. Это часть наших заповедей.

– Ты говоришь о десяти заповедях?

– Нет, хотя мы следуем и им тоже, – чуть не рассмеявшись, сказала я. – Я говорю о правилах, требованиях к тем, кто исповедует нашу веру. Это не Священное Писание, а свод правил для повседневной жизни.

– И ты во все это веришь? – спросил парень по имени Камерон.

Я знала, что он считается парнем Серены, хотя они не ходили на свидания. Он держал ее за руку, когда мы сидели на одеяле. У него были мягкие губы, как у девушки.

– Я не ставлю их под сомнение, – ответила я. – Я хочу сказать, что мы не роботы. Быть мормоном еще не значит жить как зомби. Мой отец – человек широких взглядов. Если задуматься, то любая религия может показаться безумной затеей, – ведь речь идет о вещах, которые произошли сотни лет назад. Пророки в давние времена принесли весть, и она была услышана. Наша религия относительно молодая. Для сегодняшнего дня что-то потеряло смысл, а что-то осталось. Некоторые утверждают, что нас нельзя назвать христианами, потому что мы верим в то, что Бог, Иисус и Дух Святой – люди, ставшие богами, подобно тому как католики верят, что их святые стали таковыми после отмеренной им земной жизни. Я воспитана на этой вере. Чем старше ты становишься, тем легче принимаешь ее как образ жизни. Это вроде щита, охраняющего от искушений и несчастий. Нам не приходится выбирать, курить или нет, потому что мы воспитаны на неприятии курения. Наша вера утверждает здоровый образ жизни.

– Ну, разве что сладости! – вставила Серена.

– Мормоны не были бы мормонами без своих знаменитых десертов.

Некоторые ребята как-то странно посмотрели на меня, но я к этому уже привыкла. Когда ты общаешься не с членами Церкви Христа святых последних дней, важно помнить, что они большей частью просто проявляют любопытство. Многие люди вообще не ходят в церковь, хотя Сассинелли регулярно посещали местный католический храм. Друзей Серены, конечно, впечатлило то, что есть такая девушка, у которой вся жизнь расписана. Честно говоря, я бы не стала утверждать, что она расписана. Скажем так: она не слишком отличается от жизни любой другой американской девушки из семьи мормонов. Один парень, которого Серена не очень любила (хотя, когда она была младше, он ей очень нравился), подумав, сказал:

– У меня такое впечатление, что вы лишены свободы.

– Наоборот, – возразила я. – У нас появляется свобода выбора, когда мы вырастаем. Совсем не обязательно следовать той религии, на которой ты был воспитан. Это как евреи, которые, может, и не являются истово верующими, но все равно считают себя евреями.

– Или как католики, которые не ходят в церковь, кроме как на Рождество, – поддержала меня Серена.

– Можно сказать и так, – согласилась я.

Позже мне пришлось узнать, что жители побережья очень гордятся своей толерантностью. Они принимают любой образ жизни, если он не противоречит принципам соседства, спокойно относятся к геям (у меня чуть ноги не подкосились, когда и Провинстауне я увидела мужчин шести футов роста, одетых, как Шер). Они приняли меня, приглашали вместе с Сереной купаться в их бассейнах, а один мальчик, Лукас, даже проявил ко мне интерес. Я не испытала к нему ответных чувств, хотя мне и льстило его внимание. Я сослалась на то, что слишком молода для свиданий. Он был очень приятным мальчиком.

Две недели пролетели как один миг.

Перед отъездом Серена и ее мама дали мне коробку, наполненную баночками с лосьонами и кремами, которыми пользовалась сама Серена.

– Но ты не обязана была этого делать, – пролепетала я, пораженная их щедростью.

В обществе Сассинелли у вас никогда не возникало ощущения, что они хвастаются своим богатством. Они делали подарки так, словно это было самой обычной вещью.

– Ронни, у тебя прекрасное лицо и хорошая кожа, – заметила миссис Сассинелли. – А этот климат мог ей повредить. Кроме того, ты слышала о том, что если не беречь ее от солнца, то можно получить рак кожи?

Я была так счастлива (как перед Рождеством), что просто обняла их.

– Это было самое лучшее время в моей жизни. Я никогда еще не отдыхала так.

– Ты заслужила это, – с грустью в голосе произнесла Серена. – Что тебе запомнилось больше всего?

– Конечно, тот день, когда я впервые увидела океан, – сказала я. – Это даже без комментариев. Но и все остальное тоже. То, как мы поймали рыбу весом пятнадцать футов. Пикники. То, сколько времени я проводила в воде. Я могла бы соперничать с морскими котиками. Все-все.

Когда пришло время уезжать, все обнялись, и Серена спросила:

– А ты не могла бы остаться еще ненадолго?

Но я уже успела соскучиться по дому. Не по жизни в Юте, а по Рейфу и папе. Мы снова обнялись – они стали мне как втора, семья.

– Наверное, дальше от родного дома я уже никогда не выберусь, – вздохнула я.

– Никогда – слишком сильное слово. Жизнь длинная, – философски заметил папа Серены. – Я слышал, что ты хочешь учиться на врача. Думаю, что в стране много достойных колледжей. Я знаю, что в Бостоне есть община мормонов. Юта – твоя родина, но это не означает, что ты привязана к ней навсегда.