– Мне все равно, – проговорила Татьяна Анатольевна и нервно затушила недокуренную сигарету в пепельнице. – Пусть будет, что будет… Мне кажется, что кто-то подбирается ко мне. Меня хотят убить!

Татьяна Анатольевна взглянула на меня встревоженно. Неужели она на самом деле так сильно напугана всем происходящим на предприятии?

– Татьяна Анатольевна, успокойтесь, – произнес Валера, присев ближе к Бурлаевой. – Сейчас все в ваших руках, если бы преступникам надо было расправиться именно с вами, то навряд ли бы вы сейчас были живы…

Бурлаева с еще большим испугом взглянула на Гурьева, услышав его последнюю фразу.

– Валера, не надо, – остановила я Гурьева и обратилась к Татьяне Анатольевне: – Вы понимаете, что бандитам только и надо, чтобы вы отстранились от ведения дел на хладокомбинате? Если вы сейчас опустите руки, они восторжествуют. Ваш бизнес рухнет. Мы сегодня разговаривали с бухгалтером вашего хладокомбината, она прояснила нам ситуацию. У вас есть шанс выжить… – сказала я, и Татьяна Анатольевна нервно вздрогнула. – Нет, я не в том смысле, – торопливо добавила я. – Ваше предприятие еще можно поднять на ноги. Надеюсь, что большего урона бандиты не принесут. Достаточно того, что вы потеряли доверие своих постоянных клиентов. Татьяна Анатольевна, поймите, еще не поздно все восстановить.

– Вы на самом деле так думаете? – с сомнением произнесла Бурлаева.

– К тому же возгорание на складе могло на самом деле произойти в результате короткого замыкания, – предположил Гурьев, хотя никто из присутствующих в это не верил.

– Когда мне сообщили о пожаре, я сразу же решила, что это диверсия, – решительно заявила Татьяна Анатольевна. – Некоторое время назад мы с технологами проверяли холодильные установки, так как на хладокомбинат должна была приехать комиссия из эпидемиологической службы. Мы проверили все установки. Оборудование не такое старое, чтобы произошел сбой в работе. И электропроводка была в нормальном состоянии. Тем более что в вечернее время нагрузка на электрическую сеть минимальная, – сообщила Татьяна Анатольевна. – Не могло произойти замыкания. Это было сделано намеренно.

– Согласна, – произнесла я, заметив, что Бурлаева немного успокоилась. – И теперь нам надо разобраться, кто мог это сделать. Неужели у вас и сейчас нет никаких подозрений?

Татьяна Анатольевна встала со своего места, подошла к окну, не спеша ответить на мой вопрос. У меня было такое ощущение, что она чего-то недоговаривала и теперь думала, стоит ли мне рассказывать о своих подозрениях. Я молчала, немного оскорбленная тем, что Татьяна Анатольевна не доверяет нам с Валерой. Кроме нас, никто ей помочь не сможет. На сотрудников правоохранительных органов нет никакой надежды. В милиции не станут выяснять причины замыкания, так как примут эту версию за основную. Помощи Бурлаевой больше ждать неоткуда. Но и опускать руки пока еще рано. Мне было жалко не только саму Бурлаеву, бизнес которой сейчас переживает сложное время, но и работников хладокомбината, которые теряют постоянный заработок. А в наше время не так-то легко найти себе работу.

Я почему-то тут же вспомнила об Анне Широковой, которая останется одна без постоянного заработка с малолетним ребенком. А штат бухгалтеров, технологов… Куда пойдут эти люди? Смогут ли они найти достойное рабочее место? Даже сама Бурлаева навряд ли поднимется после своего банкротства. То есть получается, что и Татьяна Анатольевна пострадает очень серьезно, если спрячет свою голову в песок, как страус. Этого нельзя допустить. Я взглянула на Бурлаеву, которая уже отошла от окна и опять присела на свое место. Может быть, и у нее в голове возникли такие же мысли.

– Я не пойду на хладокомбинат, – повторила Татьяна Анатольевна, но уже не с такой решимостью, а более спокойным тоном. – Я знаю, кто устроил все это. Я его боюсь.

– Кто? – хором вскрикнули мы с Валерой и переглянулись друг с другом.

– Мой заместитель по сбыту продукции, – заявила Татьяна Анатольевна, прикурив еще одну сигарету. – За несколько дней до всего этого кошмара я случайно узнала о том, что он занимается сбытом продукции налево. Храпов, так зовут начальника отдела сбыта, единолично подписывает контракты с клиентами и продает продукцию по сниженной цене. В результате наш хладокомбинат терпит крупные убытки. К тому же вся продукция, которая идет налево, не облагается налогами, и если об этом узнают в ревизионной комиссии, то на предприятие наложат такие штрафы…

Бурлаева не стала договаривать фразу до конца, но я и без этого поняла, что денег придется заплатить очень много, чтобы уладить все проблемы с налоговой полицией. Только что-то не клеилось в рассказе Бурлаевой. Зачем было заместителю, который как раз и зарабатывает сбытом продукции налево, устраивать поджог? И тем более зачем ему было подсыпать яд в мороженое? Это же даже ему не выгодно. Я высказала эти соображения Бурлаевой, на что Татьяна Анатольевна возразила:

– Пожар был ему на руку. Я последние два дня очень серьезно занималась проблемами на хладокомбинате. Может быть, в произошедшем есть и моя вина. Я за последний год ни разу сама не проследила за работой хладокомбината. Для контроля у меня есть несколько заместителей, в честности которых я была полностью уверена до недавнего времени. После произошедшего инцидента в прямом эфире вашей программы я серьезно занялась делами. Заодно решила пресечь махинации Храпова. Я решительно заявила ему, что уволю его, если он не прекратит свою левую деятельность, но Храпов убедил меня, что больше такого не повторится. Михаил Александрович как раз заведует сбытом, и склад готовой продукции находится в его непосредственном подчинении.

– Но зачем ему было устраивать пожар? – удивился Валерка, не понимая, на чем основаны подозрения Бурлаевой.

– Сегодня утром у меня была как раз запланирована ревизия на этом складе, – объяснила Татьяна Анатольевна. – Я думаю, что там было много продукции, которую Храпов пропускал в обход официальных продаж. По всей видимости, он не смог сбыть большую партию товара, потому и устроил пожар. К сожалению, теперь уже нельзя разобраться до конца в этой ситуации, так как никаких улик против Храпова у меня нет, кроме липовых договоров с левыми клиентами.

– А разве это не доказательства его вины? – поинтересовался Гурьев.

– Нет, так как в сейфе были только ксерокопии, – объяснила Татьяна Анатольевна. – У меня нет ничего, чем можно было бы прижать моего зама к стенке.

Все рассказанное Бурлаевой я слушала очень внимательно, пытаясь понять, может ли человек, который занимается продажей левых партий продукции, для собственной выгоды устроить пожар, да еще к тому же организовать отравление. Если все, что рассказала нам Бурлаева, на самом деле правда, то похоже на то, что пожар на складе готовой продукции на самом деле устроил ее заместитель. Тогда при чем здесь отравление? Неужели это тоже было выгодно Храпову?

А может быть, два этих происшествия на хладокомбинате совершенно не связаны между собой? Вероятно, отравление организовал один человек, а пожар устроил именно Храпов. В таком случае не слишком ли много врагов у Бурлаевой? А ведь ранее Татьяна Анатольевна с уверенностью говорила, что у нее совершенно нет недоброжелателей, которые способны так серьезно навредить ее бизнесу.