В результате археологических раскопок и расшифровки новых письменных памятников получены дополнительные свидетельства, касающиеся базаров столицы династии Хань. В Чаньане существовало два базара: восточный базар площадью 500 тысяч квадратных метров и западный базар площадью 250 тысяч квадратных метров. Оба рынка обнесены стенами от 5 до 6 метров толщиной, под которыми купцы возвели складские помещения. Восточный базар по большому счету отводился под торговые прилавки. А вот западный базар к тому же служил основной производственной площадкой с оборудованной на ней печью для обжига терракотовых изваяний людей по заказу устроителей императорских захоронений, монетным двором, казенной домной для выплавки железа, а также частной мастерской по изготовлению погребальных фигурок людей, лошадей и птиц.

Тогда как базарная площадь в Чэнду делилась на четыре сектора, столичные рынки поделили на девять частей. Их, в свою очередь, разделили на ровные ряды прилавков, как это предусматривалось законом династии Цинь (рис. 7). Все купцы, сбывавшие какой-нибудь специфический товар, сосредоточивались в одном месте. И каждый ряд прилавков находился под надзором старшего купца, который должен был следить за честной торговлей купцов в его ряду. Как и все население империи в целом, этих продавцов разбивали на пятерки, связанные круговой порукой. Купцы должны были следить друг за другом и сообщать властям о любых проступках14.

Рис. 7. Сцены на базаре в торговых рядах, справа можно видеть базарную башню и сигнальный барабан

Базарная площадь к тому же служила местом для публичных наказаний, как палочных, так и смертных казней. Головы или целые трупы опасных преступников часто оставлялись здесь на всеобщее обозрение. В отрывках из сборника очерков по обрядам династии Хань под названием «Книга обрядов» (Ли-цзи) и военного трактата времен Сражающихся царств «Методы Сыма» (Сыма-фа) проводится парность связей между базарной площадью и двором, где соответственно исполняются наказания и воздается по заслугам. То есть в политической теории законников-легистов они служат «двумя рукоятками» власти правителя15.

Базарная площадь служила местом демонстрации наименее жестокого варианта власти, а также постановки политических представлений, предназначенных для максимально широкой аудитории. Когда Люй Бувей, служивший главой правительства при династии Цинь в юные годы первого китайского императора, пожелал торжественно отметить завершение составления трактата «Вёсны и осени господина Люя» (Люты чунь цю), покровителем авторов собрания философских сочинений которого он выступал, и заявить о том, что в данном труде содержатся все существенные знания, он поместил его у входа на базарную площадь Сяньяна, подвесил над трактатом тысячу слитков золота и предложил это золото всякому, кто смог бы удалить из него или добавить хотя бы один-единственный иероглиф. Забавная история сложилась и о том, как Шан Ян доказал подданным династии Цинь, что все свои награды он заслужил честным трудом. Он пообещал на базарной площади заплатить тому, кто выполнит его простое задание, и на самом деле обещанное вознаграждение обрело своего хозяина16.

Как единственное место, где народу официально позволялось собираться большими толпами, базарная площадь служила трибуной для передачи посланий правителей своим подданным, будь то в форме устных обращений, текстов воззваний, денег или обезглавленных тел. На базарной площади постоянно собирались толпы народа, хранились состояния купцов и проводились публичные представления, поэтому власти не могли установить здесь полного своего контроля. Официально не санкционированные действия принимали разнообразные формы, связанные с деятельностью купцов, поведением «странствующих меченосцев», банд юных бездельников, а также представлениями мастеров магических искусств, заклинателей, но прежде всего прорицателей и лекарей. Каждая из этих групп обитателей базара доставляла властям неудобства по-своему.

Купцы прямой политической угрозы государству не представляли, зато при их богатстве они позволяли себе роскошную жизнь, вызывавшую зависть политических господ. Казавшееся нарочитым богатство купцов служило соблазном для чиновников, склонных к продажности, да и для нищих земледельцев, страдавших под бременем тяжкого труда, налогов и дармовой службы на государство, тоже. Такое несовпадение между купеческим порядком, опорой которого служило богатство, и официальным порядком, определяемым разрядом, оказалось встроенным в структуру разделенных надвое городов. Усугубили сложившееся положение законы с провозглашением отстранения зарегистрированных купцов и их потомков от государственной службы. Летописи того исторического периода пестрят сообщениями о нарушениях купцами установленного в Китайской империи порядка расходования казенных средств и об их безграничных возможностях при покупке земли и услуг у свободных земледельцев.

Наряду с презрением к порядку расходования государственных средств купцы с их богатством позволяли себе бросать вызов тем, кто был призван следить за исполнением законов. В то время как теоретически ни для кого не существовало освобождения от наказания, существовала всеобщая уверенность о том, что сыновьям богатых семей смерть на базарной площади, то есть публичная казнь, грозить не может. Чиновники, отвечавшие за чеканку монет, иногда вступали в сговор с купцами, чтобы вместе участвовать в схемах с выпуском в обращение фальшивых монет и махинациях с валютой. Таким образом, блюстители государственных интересов боялись базарной площади, как места, где подданные императора в обход правительства обретали незаслуженные власть и положение, где эта незаслуженная власть и сомнительное богатство постоянно выставлялись напоказ в нарушение регулирующих расходы инструкций и где самим богатством распоряжались вопреки уголовному праву и в ущерб государственному управлению17.

Толпы регулярно собирались на базарной площади, чтобы развлечься представлениями и забавами или послушать ораторов, выступающих с речами на тему политики. Наиболее распространенным зрелищем служили отъезд или прибытие знатных людей в их прекрасных повозках и утонченной выкройки платьях. Реже происходили выступления претендентов на политическую власть, стремящихся привлечь внимание населения или заручиться его поддержкой. Платья городской элиты, как и в большинстве сообществ людей, стали образцом для подражания остальных горожан:

Если в городе жителям понравится взбивать вверх свои прически,

Тогда повсюду модники взобьют свои волосы еще на дюйм выше.

Если в городе жителям понравится пририсовывать брови,

Тогда повсюду модники намалюют брови на добрую половину своего лба.

Если в городе кому-то понравится носить широкие рукава,

Тогда все его жители израсходуют на них целые рулоны шелка.

Авторитет городских обитателей в сфере моды послужил вызовом власти, поскольку в политических трактатах того периода истории вкусы правителя в его облачении должны были служить образцом для подданных, обязанных ему следовать18.