Я улыбнулась, и оседлала Глеба. Он провёл ладонями по моим ногам, поднялся к талии, затем к груди, и я почувствовала, что отдых пока откладывается.

– Красивая... Ты очень красивая, снежинка. Мне будет скучно без тебя и твоих капризов, - по-доброму сказал Глеб, поглаживая мои бедра. 

– Разве тебе в Германии не на кого отвлечься? - печально спросила я. Без ехидства и колкости. Мне действительно хотелось верить, что не на кого...

– Есть, - не раздумывая ответил он, и я опустила взгляд, стараясь скрыть разочарование. – На работу, на группу коллег, на пациентов, которые тестируют программу... Можно ещё по Мюнхену погулять... Но тебя там не будет. У тебя нет загранки?

– Нет.

– Жаль... Когда вернусь нужно сделать, - обнадёживающе сказал Хлыстов, и я наклонилась, оказавшись с ним лицом к лицу. 

Он не спешил меня целовать. Пристально рассматривал. Затем просунул ладонь между нами, заставив немного приподняться, и скользнул ею ниже, начиная ласкать мои складки. Я зажмурилась. Опустила голову на плечо Глеба, немного постанывая. Хлыстов резко сел, что меня аж немного подбросило, но он подхватил, прижал к себе, поцеловал и продолжил ласкать.

– Посмотри на меня, - хрипло произнёс Хлыстов, и я послушалась, с трудом сосредоточив взгляд на его лице. – Тебе хорошо со мной? - неожиданно спросил он. 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я растерянно кивнула, и сразу же запрокинула голову, когда он стал двигать пальцами быстрее и напористее. Но кончить мне Хлыстов не дал. Он остановился, заставил меня привстать, немного стянул свои трусы, я опустилась на него, и начала двигаться, приподнимая ягодицы. Очень скоро я достигла кульминации, на грани которой и так уже была, а затем дыхание Хлыстова участилось, и он запульсировал внутри меня. В эти моменты, я как никогда чувствовала свою власть над ним. Он мой. Но надолго ли? Я замедлилась, наблюдая, как Глебу хорошо со мной, и остановилась, когда он крепко обнял меня, зарываясь пальцами в волосы, и целуя шею. Потянувшись к губам, он посмотрел мне в глаза задурманеным взглядом. 

– Я люблю тебя, - Глеб тяжело выдохнул мне в губы эти слова, и поцеловал. 

Я растерянно ответила на поцелуй, и казалось, что полностью взбодрилась и отошла от ощущений, полученных во время секса. Словно упала с небес на землю, или же наоборот...

Хлыстов сказал это. Три слова перевернули все мои прежние мысли о том, что такое просто невозможно. Но правда ли это? Или он просто расчувствовался после того, как кончил? Я никак не отреагировала на признание Хлыстова, дожидаясь, что он будет делать дальше. Может, просто скажет, что это ошибка, и всё само собой решится. Мы легли под одеяло, крепко обнявшись, но не заснули. Разговор был неизбежен.

– Ты ничего не скажешь? - тихо пробормотал Хлыстов, прижимая моё обнажённое тело к себе, будто боялся, что я куда-то убегу.

– Когда это случилось? - спросила я, будто о каком-то происшествии.

– Точную дату сказать? Не знаю... Прошлым летом, наверное. Когда ты обиделась и убежала... А потом ещё и заболела. Я понял это именно тогда, а случилось всё раньше. Вероятнее всего, раньше. 

– Так давно... Но зачем? 

– Что за чушь? Что значит зачем? 

– Ты ведь не влюбляешься... 

– А это тогда что? - буркнул Глеб, начиная раздражаться. Или продолжая. – Выходит, что влюбляюсь... Я люблю тебя, Кать, и даже не жду ответа. Мне всё равно, взаимно ли это... Уверен, что нет, но хочу, чтобы ты знала. Просто живи теперь с этой информацией и радуйся своей победе.

– Поэтому ты хочешь, чтобы было всё серьёзно? 

– Наверное... Поэтому меня бросает в неоправданные поступки, которые заведомо обречены на провал. Видимо из-за этого, я и не хотел влюбляться. Не люблю дурнеть и мыслить необъективно, - холодно говорил Глеб, отчего я уже погрузилась в чувство вины за его неоправданные надежды. – Не бери в голову... Спокойной ночи.

Хлыстов оборвал наш разговор, выключил лампу, и я почувствовала панику. Нужно ведь хоть как-то показать ему, что я рада этому факту. Но не получалось. Горло будто в тисках оказалось, не позволяя и слова сказать. Ненавижу себя. Если бы мне так связки сводило, когда я говорила всякие гадости... Глеб по-прежнему обнимал меня, пока я лежала на его плече, и не видно было, открыты ли его глаза. Но я всё равно пыталась рассмотреть Хлыстова в темноте.

– Снежинка, уже второй час ночи... Спи, - рассекретил меня Глеб.

– Прости... Не хочу...

– Спать?

– Чтобы ты уезжал...

– Я тоже не хочу. Но ты ведь знаешь, что летом у нас ничего не получается.

– Я не буду молчать... Правда. Напишешь мне? - тихо просила я, сама себе удивляясь.

– Посмотрим, сколько во мне осталось самолюбия. Имей совесть, я и так сегодня достаточно расстелился перед тобой.

– Пожалуйста... Пиши мне. Я буду скучать.

– Что с тобой, снежинка? - его голос стал мягче, будто он растаял от моих слов. – Ещё немного, и я подумаю, что ты втюрилась в меня не меньше, чем я в тебя.

Глеб немного хихикнул, но тактично не продолжил подтрунивать, а просто поцеловал в макушку, и в скором времени, мы всё-таки уснули. Я не стала открываться ему, решив, что нужно это сделать уже в сентябре, когда я пойму, что это точно правда. 

Когда я проснулась, то подскочила на диване и тревожно огляделась. Хлыстова рядом не было. На столике валялась записка, из которой стало ясно, что он уже улетел... Даже не разбудил меня, чтобы попрощаться. Дочитав её, я расплакалась и стала собираться обратно в общагу...

"Катюшка, если уже есть десять часов утра, то значит я уже в самолёте. Ты так мило пускала слюнки на мою подушку, что не захотелось тебя будить. Я оставил ключи от квартиры на комоде возле входной двери. Приходи, если будешь сильно скучать или захочешь комфорта. Что тебе делать в общаге? Оставайся. Если есть желание, конечно. И можешь считать меня идиотом, но теперь я буду везде лепить это, где только можно – я люблю тебя, снежинка. Не грусти".

...за вещами. Мне кажется, я хочу попробовать рискнуть.

Я взяла некоторые вещи, косметику, свой дневник, и решила пожить немного у Глеба. Его квартира без него навевала тоску, но мне всё же было так легче переживать нашу разлуку. Хлыстов написал в первый же вечер.