— Не в этом дело, — услышал Мэтью собственные слова, хотя сам не помнил, как их говорил.

В голове гудели шершни, да так громко, что ничего не было слышно. Вот это был момент, чтобы сказать Грейтхаузу о золотых монетах, верный момент, потому что иначе Грейтхауз увлечет их обоих в лес за кладом Слотера. А в том кожаном мешочке хватит золота, чтобы поделиться. И еще как хватит. Пятьдесят или больше фунтов уйдут за свободу Зеда, потому что телохранитель Мэтью не нужен, а остаток — на все те вещи, что Мэтью собирался купить. Черт с ним, с очагом на зиму. Одежды у него хватает, куда ему больше? Да хватит там, чтобы поделиться.

— Так в чем же? — спросил Грейтхауз.

Мэтью уже собирался сказать… что? Он не знал. Может быть: «Я богат», или «Так нечестно, я нашел деньги, я один, и так нечестно…»

Мир вокруг вертелся, и в воздухе едва уловимо пахло осенней гнилью.

С усилием, с настоящим трудом Мэтью заговорил:

— Я хочу сказать, что я… — и вдруг закончил так: — Я его боюсь.

Грейтхауз хмыкнул, лицо его скривилось, но гримаса разгладилась. Он уронил белый камешек на землю, положил руку Мэтью на плечо.

— Знаешь, я тебе вот что скажу: я тоже. Ну, слегка. Но я все беру на себя, ты только делай, что я говорю. Ладно?

«Скажи ему», — мелькнула мысль. «Скажи ему!» — потребовал он от себя.

Но он не сказал. Стоял, потупив глаза к укрытой листьями земле, будто она сейчас разверзнется и поглотит его.

— Пошли, — сказал Грейтхауз, сжав ему плечо. — Сделаем дело.

Мэтью пошел за Грейтхаузом к фургону, где все так же спокойно лежал с закрытыми глазами Слотер — будто зверь, задремавший на играющем солнышке. Еще две мухи кружились возле его лица. Интересно, сколько он уже их просмаковал, пока здесь лежит.

Грейтхауз хлопнул ладонью по стене фургона, отчего Слотер приподнял веки только до половины и зевнул.

— Допустим, мы бы тебе поверили и заинтересовались, — начал Грейтхауз без обиняков. — Сколько нам тогда ехать по этой дороге?

Слотер повертел головой из стороны в сторону, разминая шею.

— Как я уже говорил, до самого конца.

— Сколько ехать?

— Ну… шесть миль на запад, вдоль реки. Потом она сворачивает на юго-запад, еще четыре мили. Всего десять.

— Десять миль? С такими лошадьми путь долгий.

— Ездишь на тех лошадях, — ответил Слотер, — которые у тебя есть.

Грейтхауз вдруг выбросил руку вперед и схватил арестанта за бороду, что вполне привлекло его внимание.

— Если мы проедем по этой дороге десять миль до самого ее конца и денег там не будет, я буду недоволен. Врачи обещали квакерам, что ты доберешься до Нью-Йорка живым, но я баптист. Если даже я решу не убивать тебя, то уж отметины на память оставлю. Может, даже выдерну к чертям эту дурацкую бороду. — Он сильно потянул, но реакции не последовало. — Ты меня понял? Кивни.

Слотер кивнул.

Грейтхауз отпустил его. Вытер руку о штанину, оставив грязный мазок, и обернулся к Мэтью:

— Залезай и сдай фургон назад.

Мэтью влез на сиденье кучера, положил пистолет рядом, где мог бы быстро его схватить, если бы услышал лязг цепей. Поднял тормоз, взял вожжи и стал понукать лошадей сдать назад, а Грейтхауз взялся за колесо и надавил.

Вскоре фургон закатили за поворот. Грейтхауз снова залез в него, взял пистолет и повернулся лицом к Слотеру.

— Все в порядке, Мэтью, — сказал он. — Поехали.

Мэтью колебался, готовый щелкнуть вожжами. «Скажи ему», — подумал он. Но подумал уже тише, спокойнее. Время есть. Можно сказать через пару миль. Подумать еще как следует. Может, и не будет необходимости говорить. Совсем никакой. Если найдется ларец, если в нем клад, о котором говорил Слотер… зачем вообще тогда говорить?

И все-таки во рту был вкус горелого, и новый сюртук уже сидел на нем не так ловко, как раньше.

Он щелкнул вожжами. Упряжка двинулась вперед. Одна лошадь возмущенно фыркнула в адрес кучера, который не знает, едет он вперед или назад.

Фургон въехал по узкой дороге в лес, балдахин ветвей сомкнулся над головой. И только через пару минут Мэтью, отвлекшись от своих мыслей, сообразил, что они едут прямо навстречу надвигающейся буре.

Под небом, серым как свинец и таким же тяжелым, послышался шум ветра, приближающегося по лесу. На далеком холме сквозь просвет в деревьях видно было, как хлещут туда-сюда ветви и сотни алых листьев срываются в воздух. Потом все закрыло белой завесой дождя, и хотя до холма еще оставалось полмили, люди подобрались в ожидании удара бури.

Мэтью отдал поводья Грейтхаузу примерно час назад, приняв на себя обязанность наблюдения за арестованным. И Мэтью, и Грейтхауз были уже в плащах, и когда стал приближаться шум ветра, Грейтхауз крикнул:

— Пистолет не промочи!

Мэтью вложил оружие под плащ и держал за рукоять. Лошади ржали и задирали головы, протестуя против выбранного курса, но Грейтхауз правил твердой рукой, не давая им свернуть с дороги в чашу. А заключенный смотрел почти без любопытства — как может смотреть человек, что станет делать собака, облитая ведром воды.

— Сейчас начнется!

Тут же, буквально через мгновение после этих слов Грейтхауза, налетел первый вихрь, относительно слабый, тут же раздался вой, нарастающий все выше, почти до женского визга, и следующий порыв ветра едва не сдул Мэтью с сиденья. На миг ему показалось, что сейчас ветер подхватит хлопающие полы плаща и унесет его в полет. В лицо плеснул поток листьев всех оттенков желтого, алого и багряного, будто сам лес решил броситься в атаку. Треуголку сорвало с головы, и тут вступил в дело Слотер.

Сквозь смятение взвихренных листьев Мэтью увидел, как Слотер метнулся из ленивой расслабленной позы, подобно бросающейся из-за камня змее. Шум ветра заглушил лязг цепей, и когда Мэтью открыл было рот, чтобы крикнуть, он уже знал, что голос его разорвет в клочья прежде, чем он долетит до Грейтхауза, который пытался не дать лошадям повернуть по ветру. А Слотер тянул к Мэтью звериную лапу, целясь когтями в глаза.

И пока Мэтью отчаянно пытался выхватить из-под плаща пистолет и не успевал, он взметнул другую руку, сжатую в кулак, чтобы отбить удар…

…и увидел, что Слотер держит его шляпу, сдутую с головы. Арестант успел ее поймать, не дав вылететь из фургона.

— К вашим услугам, Мэтью, — произнес Слотер, сгибаясь под тяжестью оков и говоря ему почти прямо в ухо. — Жалко было бы потерять такую хорошую вещь.

Он толкал шляпу Мэтью в руку, пока кулак не разжался, чтобы ее принять.

— Что там? — Грейтхауз оглянулся через плечо, и глаза у него полезли на лоб при виде этой сцены. Лошади продолжали нервничать и мотать головами. — Слотер, сесть! Сейчас же!