– В таком случае, – значительно ответил юноша, – я бы сказал: несите обратно торт.

– Сперва выслушайте мой рассказ до конца, – настойчиво продолжила она. – Для начала я должна сказать вам, что у моего папы в Ладбери был трактир «Красная рыба», и я работала там за стойкой бара.

– А я-то думал, – промолвил он, – почему в этой кондитерской меня все время тянет помолиться?

– Ладбери – это сонная грязная дыра в одном из восточных графств, и единственными посетителями «Красной рыбы» были проезжие торговцы, кроме этого, туда заходили самые неприятные люди, которых только можно вообразить, да только вы не вообразите их, потому что никогда с такими не встречались. Я имею в виду мелких бедных людишек в грязной дрянной одежде, которых ничего в жизни не интересует и которым нечего делать, кроме как ходить по пабам и трактирам и ставить на лошадей. Да и эта молодая рвань нечасто заглядывала к нам. Среди них были двое, которые наведывались к нам слишком часто… У обоих водились деньжата, но меня они всегда раздражали тем, что были ужасно скучными и всегда одевались слишком нарядно. И все же мне было немного жаль их, я думала, что они ходили в наш маленький трактир, где никогда не бывало людно, только потому, что у обоих были физические недостатки. Не уродства, но… Над такими неотесанные деревенские мужланы насмехаются. Один был очень маленького роста, ну, вроде карлика или, по крайней мере, жокея. Только, кроме роста, на жокея он вовсе не походил, у него была круглая голова, черные волосы, аккуратная черная бородка и яркие, как у птицы, глаза. Он вечно позвякивал монетами в кармане и большой золотой цепочкой от часов, к тому же всегда являлся разодетым: джентльменом себя выставлял, не понимая, что настоящие джентльмены так не одеваются. Однако, хоть он и был лентяем и бездельником, дураком его не назовешь. Он умел делать всякие штуки, совершенно бесполезные, но забавные, что-то вроде фокусов: устраивал настоящий фейерверк из пятнадцати спичек, которые зажигали друг друга, или делал из банана или чего-нибудь похожего танцующую фигурку, ну и так далее. Звали его Исидор Смайт. Я до сих пор вспоминаю это маленькое смуглое лицо, как он подходил к стойке и показывал прыгающего кенгуру из пяти сигар.

Второй человек был не таким общительным и выглядел обычнее, но почему-то меня он тревожил намного больше, чем бедный малыш Смайт. Этот, наоборот, был очень высоким, худым и светловолосым, с ужасно горбатым носом. Но его можно было бы даже назвать по-своему красивым, если бы не жуткое косоглазие. Таких страшных глаз, как у него, я больше ни у кого не видела. Когда он смотрел прямо на меня, невозможно было понять, что он при этом видит и куда тебе смотреть самой. Мне кажется, этот недостаток беднягу сильно тяготил, потому что, если Смайт всегда был готов где угодно показывать свои фокусы, Джеймс Уэлкин (так звали косоглазого) занимался только тем, что пил в нашем трактире и подолгу бродил в одиночестве по унылой округе. Хотя Смайту, наверное, его маленький рост тоже не приносил удовольствия, просто он скрывал это тщательнее. В общем, я сильно удивилась, испугалась и расстроилась, когда они оба, чуть ли не в один день, сделали мне предложение.

И я сделала такое, что потом сама же посчитала глупостью. Но уродцы эти были мне как бы друзья, и я испугалась, что они решат, будто я отказываю им из-за того, что считаю их безобразными. Поэтому я придумала какую-то историю, будто дала себе слово не выходить замуж за того, кто сам не добился чего-то в жизни. Наплела им, что из принципа не хочу жить на не заработанные, а полученные по наследству (как у них) деньги. Вся эта история началась спустя два дня после того, как я дала им такой ответ. Сначала стало известно, что оба они подались искать счастья, ну прямо как в глупой сказке. С того дня и поныне я их больше не видела, но от Смайта (это который маленький) мне пришло два письма, и оба – удивительные.

– А о втором ничего не известно? – спросил Ангус.

– Нет, он не писал, – ответила девушка, немного подумав. – В первом письме Смайт просто рассказал, что они с Уэлкином решили отправиться в Лондон и вместе вышли из города, но Уэлкин оказался таким скороходом, что он вскоре отстал и присел на краю дороги отдохнуть. Случайно его подобрал какой-то бродячий цирк, и после этого (частично из-за того, что был он почти карликом, частично из-за того, что у него действительно имелся талант) он добился большого успеха на эстраде. Вскоре его взяли в «Аквариум» показывать какие-то фокусы, сейчас я уж и не помню какие. Это было его первое письмо. Второе письмо оказалось гораздо интереснее, и получила я его только на прошлой неделе.

Человек по фамилии Ангус допил кофе и устремил на нее кроткий, терпеливый взгляд. Уголки губ девушки дрогнули, она продолжила:

– Вы, должно быть, видели все эти листовки и объявления про «Безмолвных слуг Смайта»? Если нет – вы единственный, кто их не видел. Подробностей я не знаю, но это какое-то механическое изобретение для того, чтобы делать всю домашнюю работу. Ну, вы наверняка слышали: «Нажимаете кнопку – непьющий дворецкий», «Поворачиваете ручку – десять скромных горничных». Да видели вы эту рекламу! Ну, это неважно, в общем, машины эти приносят бешеные деньги, и все это идет в карман того коротышки, которого я знала еще в Ладбери. Я, правда, очень рада, что этот маленький бедолага встал на ноги, но я боюсь, как бы он не явился сюда с заявлением, что добился чего-то в жизни… Потому что это истинная правда.

– А что же второй? – повторил Ангус с каким-то упрямым спокойствием.

Лора Хоуп неожиданно встала.

– Да вы настоящий колдун, друг мой! – сказала она. – Да, вы совершенно правы. Он мне и строчки не написал, и я понятия не имею, где он и что с ним. Но вот его-то я и боюсь. Он постоянно находится где-то рядом, и из-за него я, наверное, скоро свихнусь. Да, по-моему, уже свихнулась, потому что ощущаю его присутствие там, где его не может быть, даже слышу его голос, когда знаю, что он не мог этого говорить.

– В таком случае, дорогая моя, – повеселевшим голосом сказал молодой человек, – если даже он – сам Сатана, теперь, когда вы кому-то рассказали об этом, с ним покончено. От одиночества, знаете ли, люди с ума сходят, милочка. Но когда, вы говорите, вам почудилось, что вы почувствовали его присутствие и услышали голос нашего косоглазого друга?

– Я слышала смех Джеймса Уэлкина так же явно, как слышу сейчас вас, – ровным голосом произнесла девушка. – И рядом никого не было. Это точно, потому что я стояла возле своего магазина, на углу, и могла видеть обе улицы одновременно. Я уже и забыла, как он смеялся, хоть смех у него был такой же странный, как и его перекошенные глаза. Я-то о нем больше года не вспоминала. Но клянусь, я услышала этот смех буквально за какую-то секунду до того, как получила первое письмо от его соперника.

– А что, этот призрак говорил что-нибудь? Может, пищал или другие звуки издавал? – не без интереса спросил Ангус.

По телу Лоры вдруг прошла дрожь, но голос ее остался твердым.

– Да. Как только я прочитала второе письмо Исидора Смайта, в котором он рассказывал о своем успехе, я услышала, как Уэлкин произнес: «Все равно вы не достанетесь ему». Голос был отчетливым, как будто он находился рядом со мной в комнате. Это ужасно. Наверное, я сошла с ума.