Несмотря на неудачу под Коловерью, армия сохранила боеспособность. «Утешительным призом» стало взятие мызы Ропы. Это, конечно, не Феллин и не Алыст, но все же поход выглядит не столь плачевно, если учесть частный успех у Ропы.

Может быть, он объясняет отсутствие новой опалы в отношении Мстиславского. Уже в сентябре того года его отправляют первым воеводой в Муром, для подготовки похода против забунтовавшей «черемисы луговой и нагорной». Похода не было: под угрозой русского наступления мятежники сдались на милость Ивана IV. В Муроме приводил их к присяге И.Ф. Мстиславский. Его «черемиса» знала и побаивалась, помня карательную экспедицию 1554 г.

На следующий год «дело» об «измене» князя Мстиславского получило неожиданное продолжение. В январе на Русь вернулось из Крыма несколько пленников. Афанасий Нагой, долгое время исполнявший обязанности московского посла в Крыму и пребывавший в большом доверии у государя, указал: кое-кто из них связан службой с князем Иваном Фёдоровичем Мстиславским. Расследование вышло на некого Ермолку, когда-то служившего Мстиславскому казачьим сотником на Епифани. Царь отдал приказ: «Розспросить подлинно и пыткою пытать, были они в Крыму, и князь Иван Мстиславский или иной хто в Крым х тому о каких делах с ними приказывал ли? И ссылки чьи с Москвы в Крым и из Крыму к Москве ведают ли?»

Иван Грозный лично явился на пыточный двор, интересуясь ходом допроса. Несчастный пленник, едва спасшийся от крымской неволи, отвечал: «Был есми в Крыму в полону, страдал за Бога, да за тебя, государя. А того в Крыму не слыхал же, от кого с Москвы в Крым ко „царю“ (Девлет-Гирею. — Д.В.) и к мурзам… ссылка и о чем хто с Москвы в Крым и кем ссылаетца и на кого „царь“ надеялся ходить на твои государевы украйны. А что бы ведал, и яз бы от тобя, государя, не утаил».

Ермолку принялись «пытати, огнем жечи». Он взмолился о пощаде и сказал то, чего от него добивались. Дескать, бояре тебе изменяют, крымский хан часто пользуется информацией из Москвы и приходит на государевы «украины». А вот имен тех бояр Ермолка не знал. Выходит, измена получалась какая-то безымянная… Ему «помогли», назвав дюжину аристократических семейств и отдельных представителей служилой знати. Любопытно, что в этом реестре прозвучало, среди прочих, имя Мстиславского. Как же так? Ведь он — «патентованный» предатель, сам сознался, осужден и прощен! К чему теперь выяснять — изменял или нет? И без того ведь всё ясно! Выходит, факт «измены» 1571 г. для царя просто не существовал, и для него никакой «ясности» в отношении «предательства» Ивана Фёдоровича не было.

Ермолка между тем, «получив подсказку», назвал изменниками двух Шереметевых — Ивана да Фёдора. Сношения Мстиславского со злейшим врагом России Ермолка отрицал. Впрочем, следующая пытка огнем уговорила бывшего сотника сказать «правду». Да! И Мстиславский изменял! И еще Воротынский изменял! Вот тут уже пошел «перебор». Хитро, надо полагать, «изменял» Воротынский, наголову разбивший крымцев в 1572 г. у Молодей[65]!

Не рыл ли он подкоп из Москвы напрямую в Крым?

Пыткой выбив показания из бывших пленников, царь тем не менее ничего не предпринял для наказания злостных предателей, в частности князя Мстиславского. Иными словами, как бы «простил» его, покрыл измену «милостью». Иван Фёдорович сохранил не только жизнь, честь, имущество, но еще и статус первого из бояр в думе.

Вот так «измена»…

Мало того! Положение Ивана Фёдоровича даже укрепляется. В 1575 г. Иван Грозный сажает на свой престол служилого татарского «царя» Симеона Бекбулатовича, и ему оказываются невиданные почести. А Симеон Бекбулатович был женат на дочери князя Мстиславского Анастасии. Номинально правил Симеон Бекбулатович, от его имени составлялись жалованные грамоты и указы, в то время как истинный государь отправлял на имя «великого князя московского» челобитные, написанные в юродском стиле и содержащие пожелания-инструкции. Соловецкий летописец дает краткое описание того странного времени: «Государь царь на Московское великое княженство на государьство посадил великого князя Симеона Бекбулатовича, а сам государь пошел „на берег“ на службу и стоял все лето в Колуги. А был на великом княжении год неполон. И после того пожаловал его царь и государь великий князь Иван Васильевич всея Русии на великое княжение на Тверь, а сам государь опять сел на царство на Московское»[66]. Реальной власти у Симеона Бекбулатовича было совсем немного, монеты с его именем не выпускались, иностранные дипломаты не вели с ним переговоров, в разряды его имя не вошло, сокровищница и царские инсигнии оставались под контролем Ивана IV. Историки выдвинули множество версий, чтобы объяснить столь странный шаг московского государя. В настоящее время наиболее вероятной считается (и вполне справедливо) та, которая опирается на фразу Пискаревского летописца о неких «волхвах» (астрологах), предсказавших на тот год кончину «московскому царю». И впрямь, настоящий царь… взял отпуск.

Но даже если учесть формальный характер правления Симеона Бекбулатовича, все равно, около года кн. Анастасия Мстиславская пользовалась положением русской царицы, а это великая честь всему роду.

Единственным обстоятельством, косвенно свидетельствующим о какой-то осторожности, возникшей в отношении Ивана IV к воеводе, является то, что в 1574–1575 гг. воинские разряды не содержат имени Мстиславского на каких-либо командирских постах[67]. Именно тогда ему на двор подкинули отрубленную голову одного из думных людей, казненных по другому «изменному делу». Эта акция не была «прицельным выстрелом» — головы побросали на дворы многим знатным людям, использовав их как инструмент «вежливого предостережения»… на всякий случай.

Но уже в 1576 г. Иван Фёдорович вновь в армии.

После гибели князя Ивана Дмитриевича Бельского он автоматически стал самым знатным человеком в военной иерархии Московского государства. А значит, первым. Взошел на самую вершину, выше в России просто некуда. Поэтому его из года в год разряжают на «береговую службу» — сторожить и отбивать набеги крымцев.

В апреле 1576 г. князь Мстиславский отправляется в Серпухов как первый воевода большого полка и более никогда не занимает менее высоких постов. Он исполнял обязанности главнокомандующего сил обороны на юге Московского государства бессменно с 1576-го по 1580 г., пять лет. Татары то враждуют с Польско-Литовским государством, то мирятся, и тогда вновь открывается угроза их набегов на русские земли. Порой Ивану Фёдоровичу приходится задержаться на много месяцев при полках у побережья Оки, а иногда — погоняться за стремительными отрядами захватчиков. Базируется он чаще всего на Серпухов.