Жилин протолкался в рубку и включил дешифратор рации. Рация поквакала, повыла немножко и сказала ясным голосом: «…высота заданная. Полный виток». — «Алконост», я Фобос! Сообщите готовность к причаливанию!» — «Фобос, я „Алконост“. Готовность ноль». — «Алконост», даю финиш!» — «Вас понял, Фобос. Перехожу в активный режим…» Голос отдалился, ворвались трели каких-то агрегатов на Марсе, потренькали и пропали. Потом кто-то сказал: «Юлька уже два года, как на Луну переехала. На ПМЖ. Ты что, не знал?» Рация переключалась с канала на канал, но выходило не смешно, как в анекдоте про испорченное радио, а как-то обычно. Люди добирались до Фобоса, Марса, астероидов, но разговор вели вовсе не о межзвездных пропастях. Люди справлялись о здоровье детей, интересовались, какая погода на станции «Маринер», жаловались на невкусную воду с Весты, сплетничали, делились информацией «для служебного пользования», выражали несогласие с политикой руководства, передавали поздравления и свежайшие слухи.

«Ты где был? А-а… „Солярис“ на подходе, уже пеленги берет. Просит автозаправщика… Отправить? Добро!» — «…Дорогой Иван Васильевич! Жена, дочь и внучка Агриппина поздравляют вас с днем рождения и просят передать для вас песню „Антиовал“ в исполнении Беги Джахангира…» — «…ни одной целой запчасти, понимаешь! Назер нужен, понимаешь, хоть один, пару нейтринных генераторов… Да, и нейтринные чипсеты к ним!» — «Кузьмич! Может, ты в курсе? Что-то „Антенна-2“ не отвечает. Битый час вызываю, и ни с места… Чиво-чиво? Ну-у, а еще администратор! Да нет… да ты не понял! Это Южный полюс „однойка“ греет, а я тебе про „двойку“ толкую, над Севером которая! Ну, да… Может, с рацией что?..»

И в ту же секунду пульт аварийной связи заиграл красным светом и оглушительный неприятный звон прошелся по нервам. Компьютер проорал благим матом:

— Сверхсрочный вызов со Спу «Антенна-2»!

На экране появился человек в синем комбинезоне с полуоторванным шевроном Службы космических орбитальных станций на обгорелом рукаве. Лицо у человека было бледное, перепачканное сажей, с запекшейся кровью на щеке. Человек очень спешил. Дрожащими пальцами он засовывал в уши горошины репродукторов, уронил один, зашипел как от боли, достал новый из кюветы с раствором. Вцепившись в рекордер, прохрипел задыхающимся голосом:

— Всем, всем, всем! Говорит дежурный диспетчер Спу «Антенна-2»! Хэлп ас! Мэйдэй! Мэйдэй! Прием! — Он оглянулся на дверь и воззвал с отчаянием: — Господи! Хоть кто-нибудь! Прием!

— Говорит рейсовый «Бора», — быстро склонился над рацией Жилин, — что случилось?

— Вижу вас! — возликовал диспетчер. — «Бора», помогайте! Пурпурные захватили ЦПУ станции! Тхакур Сингх… Эта сволота причалила на челноке, мы думали… — По экрану прошли помехи. — …Сингх не дает вырубить антенну! Понимаете, Спу описывает лучом циркуляцию над Северной шапкой… — Внезапно в дверь заколотили, потом ударили ногой, и дежурный диспетчер заспешил, сильно нервничая: — Луч пройдет прямо по базе «Северный полюс», а там гляциологи застряли, как назло! Их там человек тридцать! Не обесточим импульсаторы — они там все сгорят!

Будто иллюстрируя сказанное, тонкий зеленый луч прошил дверь, протянулся раскаленным жалом, и сноп рдеющих брызг вспыхнул за плечами диспетчера. Тот втянул голову и заверещал в микрофон:

— Сделайте там что-нибудь! Людей надо срочно эвакуировать! Час какой-то остался! Хоть что-нибудь!..

Звук неожиданно пропал. Диспетчер надрывался, растягивая рот в немом крике, но только шипение несущего канала касалось ушей. Потом пропало изображение — замельтешило, расслоилось, пошло рябью, и экран перестал показывать.

— Макс! — рявкнул Жилин. — Готовь бот!

— Уже! — отозвался Гирин из-за выпуклой стены кожуха фотореактора.

— Предстартовые программы запущены, — угодливо доложил комп.

Жилин включил шифратор и стал набирать текст.

— Габа! — сказал он отрывисто. — Я сейчас пошлю радиограмму на Фобос… «Тхакур» с двумя «ка» пишется? Угу… Будь другом, отправь копию зональному комиссару! А то я не успеваю…

Габа, согнувшийся буквой «зю» над комбайном контроля отражателя, серьезно кивнул.

— Ну конечно. На Цереру?

— На Цереру или на Весту… Отправляй лучше на Цереру, там разберутся.

Набрав текст, Жилин включил служебный канал и передал сообщение о ЧП в экстренном импульсе. Повернувшись уходить, он увидел лица добровольцев. Испуганные, спокойные, встревоженные, хорошенькие, лупающие изогнутыми ресницами, хмурые, любопытные… И одно родное. Жилин подошел к Марине. Взял руками ее голову и поцеловал в нос.

— Я только туда и обратно, — стал он загодя оправдываться, — я быстро…

Марина мелко закивала, прижимаясь щекой к его ладони. Она все понимала. Она ничего не требовала… Жилин хмуро посмотрел на волонтеров.

— А вы тоже даром не стойте, — сказал он прохладно, — подготовьте пока место для эвакуантов. Организуйте горячее питание, медбоксы… Ну, ладно, побежал я!

— Беги, беги…

Жилин бежал и думал. Обо всем сразу. Короткими, пунктирными мыслями:

«Или на Спу сначала? Нет, туда потом…»

«Тридцать человек… Всех сразу не получится…»

«Будто уже и послать больше некого!»

«Бот не резиновый… Хорошо, если двадцать впихнем…»

«Господи, как же мне все это надоело!»

«Легче самому все сделать. Хоть душа будет спокойна».

«Бедный Марик…»

Ровно в полдень по БВ «Коча», имея на борту Жилина с Максимом, расстыковалась с «Борой».

— Прошло разделение, прошло разделение, — зачастил Гирин, — визуально наблюдаем расхождение…

— Принято, — хрюкнул в селекторе Громыко, оставшийся за старшего.

На экране перископа плавно, с разворотом, прошла «Бора»,

— Высота двести, — сказал Гирин и поправил усик микрофона.

— Сколько еще времени осталось? — проскрипел Громыко.

— Мало, — процедил голос Габы, — минут пятьдесят от силы.

— Что можно успеть за пятьдесят минут? — пробурчал врио командира корабля. Габа не ответил. Жилин его хорошо понимал. Мерный шумок вентиляторов, перелопачивающих стоячий невесомый воздух, нудная молвь компьютеров, ярмарочное разноцветье экранов, транспарантов, индикаторов — все это было до того знакомым, привычным, даже надоевшим, что просто в голове не умещалась мысль об умертвиях и терактах. А вот мазнет Тхакур Сингх мазерами по базе, и все — размягченные купола надуются и лопнут, оболочки опадут, скукожатся… У гляциологов мозги вскипят, черепа лопнут, глаза вытекут… И попадают на пол иссохшие мумии.

— Как со связью? — прогудел Гирин.

— Никак, — буркнул по селектору Габа.

— Излучатель главного канала… — начал Гирин.