– Вот, Зоренька. Посмотри, тут лучше сказано.

Непонятно, что поразило Дашкову больше – совершенно домашний вид императрицы с очками на носу, сидящий рядышком Ланской или его обращение «Зоренька». Екатерина подняла голову на вошедшую бывшую подругу, улыбнулась:

– Проходи, Катя. Мы тут с Сашей интересные факты нашли для моей «Истории». У него глаз внимательный, всегда что-нибудь заметит, чего я по своей привычке уже не увижу.

Она встала навстречу Дашковой, Ланской тоже поднялся, шагнул к ручке Екатерины Романовны, которую та подала весьма неохотно. Всем своим видом княгиня давала понять генералу, которого очень не любила, считая, что тот занимает слишком много времени императрицы, что его присутствие необязательно. Александр замер, ожидая распоряжения своей повелительницы. Но Екатерина вовсе не считала, что Сашенька будет ее стеснять.

– У меня от генерала Ланского секретов нет. Кроме того, даже дипломатические тайны он умеет хранить лучше многих сановников.

– Но есть ведь и чисто дамские секреты, которые мужчинам и вовсе знать не надобно, – в Дашковой просто играл дух противоречия. Екатерина, видно, это поняла, а потому улыбнулась:

– Ты с таким пришла? Если нет, то пусть Саша продолжает занятия, а мы с тобой в сторонке поболтаем.

Дашковой удалось сдержать возглас негодования, но любви к Ланскому это ей не прибавило. Сам Александр возразил:

– Возможно, княгине не слишком удобно вести беседы в моем присутствии. Я удалюсь с этим документом и побуду у себя. А после позовешь.

И снова вольное обращение к императрице возмутило княгиню. Каков нахал, «после позовешь»! Но Екатерина мягко улыбнулась:

– Иди, мой свет, иди. Мы сами тут почирикаем…

Чтобы не выдать раздражения, Дашкова прошла к столу, заглянула в фолианты, оставленные Ланским:

– Что это вы тут читали?

У Екатерины заблестели глаза:

– Монастырские записи разбираем. История России весьма дурно написана, я для внуков пишу сама, а нужное в летописях разыскиваем. Генерал Ланской мне толково помогает. Катиш, об этом тоже стоит поговорить. Не пора ли кому из твоих ученых мужей за российскую историю всерьез взяться? Я бы Сашу в помощь определила, он хваткий и в рассуждениях горазд. Ты не смотри, что он неразговорчив на людях, просто скромен излишне.

Вот уж этого Дашкова допустить никак не могла! Воспользоваться услугами ненавистного ей фаворита?! Ну уж нет! Лучше пусть Россия остается еще несколько лет без написанной истории! Фыркнула:

– Допрежь нужно бы сам русский язык в порядок привести! Всяк пишет, как пожелает, дворяне грамоте мало обучены, господин Фонвизин прав.

Конечно, это пинок в сторону Ланского, но Екатерина приняла на свой счет, она ведь тоже писала по-русски с ошибками.

– Давно ли мы с тобой, Катя, русский едва знали?

Это была чистая правда, до своего замужества Екатерина Романовна плохо говорила, не то что читала по-русски и, оказавшись на сносях в имении у свекрови, которая, напротив, французский не жаловала, попала в затруднительное положение.

Почувствовав нотки обиды в голосе государыни, Дашкова поспешила исправиться:

– Да я не о нас с тобой, мы хоть французский знали, а сколько таких, что ни того, ни другого?

И снова вышло весьма неуклюже, теперь получался явный намек на Ланского. Екатерина обиделась еще сильнее, чуть поджала губы:

– Ты с этим пришла?

Отступать было некуда, и Дашкова на ходу принялась развивать идею о необходимости учреждения новой комиссии, которая бы создала толковый словарь русского языка с разъяснениями употребляемых слов и верным их написанием. Мысль императрице понравилась:

– Вот тебе эту комиссию и возглавить!

Дашкова поняла, что неосторожно взвалила себе на плечи еще один огромный груз, результаты в котором просто заболтать будет нельзя. Но отказываться не стала.

Императрица попеняла:

– Если это все секреты, то к чему было и Ланского прогонять?

– Генерал, я слышала, не слишком грамотен, мог бы и обидеться, приняв сие на свой счет.

– Ланской был не слишком грамотен, за то время, что при мне состоит, многому выучился и образовался. И высоко не возносится, а пишу безграмотно и я сама, иногда Саше приходится поправлять. И не обижается он на выговоры про незнание.

Зато сама Екатерина за своего фаворита явно обиделась, Дашкова поняла, что высказываться о Ланском нужно осторожней, императрица явно влюблена и весьма ценит свое участие в спешном образовании фаворита.

Комиссия, учрежденная для работы над русским языком, превратилась в Российскую академию, и возглавила ее, конечно, Екатерина Романовна Дашкова, став тем самым не просто единственной женщиной во главе собрания ученых мужей, но единственной женщиной – главой двух академий! Просвещенная Европа не могла надивиться этим русским, и прежде всего их императрице. Граф де Линь назвал ее «Екатериной Великим», словно подчеркивая ее мужскую хватку и равнозначность Великому Петру.

А Екатерина писала не одну только историю. Она для внуков сочинила и «Азбуку». Вот это была весьма занимательная книжица, где разные истории (анекдоты, как тогда говорили) с картинками объясняли слова. Опробовав «Азбуку» на внуках, императрица отдала ее для образования остальных подданных, долгое время именно эта книга была основой учебника для начального обучения грамоте в России. Правда, автор скромно не назывался, императрице такая слава как-то не была необходима, пользуются, и достаточно.

Вообще бабушкой она оказалась просто замечательной. Мало того, что всех своих внуков и внучек воспитала по-спартански, она придумала немало самых разных вещичек для них, например комбинезон. Именно Екатерине пришло в голову соединить в одной одежде рубашечку и штанишки, в письмах монархам она хвасталась таким изобретением и отправляла в дар выкройки и даже готовые изделия. Известно, что юные особы королевской крови щеголяли именно в таких комбинезончиках!

Саша Ланской был прекрасным помощником, он имел счастливый талант словно переноситься в тот возраст, который имели его собеседники, потому непринужденно мог общаться и даже играть то с пожилыми людьми, то с детьми. Его обожали внуки Екатерины, государыня хвасталась барону Гримму, что генерал Ланской много возится с великими князьями. Счастье Екатерины, казалось, было полным. Дела империи шли хорошо, на юге Потемкин чувствовал себя уже полным хозяином, Крым стал российским, чего так долго добивались. Внуки росли крепкими и умными, а рядом был любимый и любящий человек.

Конечно, все не бывает совсем гладко, нрав у младшего внука Константина оказался весьма похожим на деда – Петра Федоровича, мальчик рос строптивым и резким, если ему что-то не нравилось или старший Александр не уступал, Костя мог попросту ударить или даже укусить брата! Но обычно они играли и занимались делами мирно, а занятия эти были весьма разнообразными. Великие князья сами копали, сажали овощи, пахали, бороновали, ловили рыбу, строгали и пилили, штукатурили… Бабушка считала, что никакое умение не повредит, только вот музыке, в которой не разбиралась и которую просто не слышала (такова была особенность ее природного слуха), не учила, говорила, что если захотят, то сами попросят научить «бренчать» на клавесине. Не попросили, видно, не желая портить бабушкины нервы, а может, тоже недолюбливая музыку…