Спустя несколько часов Ищейка поднял руку. Они собрались за холмом и молча проделали то, что было обговорено заранее: обвязали копыта своих лошадей полосками льняной материи, чтобы преодолеть остаток пути к храму как можно бесшумнее.

Ра еще плыл на Ладье Вечности по Подземному Царству и только через час должен был появиться на востоке. Меру выслал двух пеших шпионов. Они должны были подать знак, когда жрецы со своими слугами покинут храм, чтобы приветствовать Озириса-Сети. Каждый из мужчин стоял рядом со своей лошадью, готовый в случае чего закрыть пасть животному, если оно начнет ржать. Каждый внимательно смотрел на север и ожидал знака.

Полоска света на востоке уже сообщила о появлении Ра, когда в воздух поднялась огненная стрела. Все смотрели на Меру, который с неподвижным лицом следил за огненным следом от стрелы. Он поднял правую руку и ждал, как остальным показалось, невыносимо долго, затем сжал руку в кулак и взмахнул им. Налетчики вскочили на лошадей и рванули вперед. Храмовый комплекс, окрашенный утренним светом в нежные розовые тона, поднимался перед ними, подобно волшебной картине. Откуда-то вынырнули оба шпиона, вскочили на приготовленных лошадей, кивнули Меру, и разбойничья банда поскакала к храму Амона, подобно уничтожающему все штормовому ветру.

Еще до того как оба стражника успели поднять копья, их головы отлетели в песок. Высокие ворота из крепкого, как камень, кедрового дерева недолго сопротивлялись: удар топора разрубил замок с тремя задвижками.

Меру оставил лошадей с несколькими наблюдателями на улице и устремился со своими людьми вперед, во двор храма. Каждый из налетчиков знал, что должен делать, и они разделились на три группы. Самые сильные побежали к капелле Мут, чтобы вытащить сокровища, другие взялись за пристройки, потому что нельзя было оставлять ни одного живого свидетеля. Меру с несколькими своими людьми прочесали храм, его залы с колоннами и обе капеллы. Перед святилищем дорогу ему преградил старый жрец Амона, которого Мин, почти играючи и смеясь, разрубил надвое.

— Я оказал старику любезность, ему давно уж пора отправиться в Жилище Вечности, — весело заявил он.

В то же мгновение Меру заметил белое одеяние, мелькнувшее между колоннами в первом зале. С поднятым мечом он ринулся туда, но преследуемый ловко укрылся в лесу колонн.

Меру позвал на помощь двух своих людей, и они начали окружать другого, пока тот не попал наконец прямо в руки Меру. Это был молодой обритый наголо ученик жрецов, чье испуганное лицо заставило Меру опустить меч. Чувства вроде сострадания или жалости были чужды старому каторжнику, но в этом новичке он узнал своего младшего брата. Он был единственным, о котором Меру иногда вспоминал, потому что они хорошо ладили, когда Огонь еще жил со своей семьей. Маленький мальчик с восхищением глядел на него, и они несколько раз тайно встречались, когда Меру вел жизнь отщепенца.

— Идите к другим и ищите дальше, — приказал Меру обоим помощникам и, ухмыльнувшись, добавил: — Этого я допрошу сам. Может быть, он кое-что сможет нам сказать.

Он потащил молодого человека в соседнее помещение, швырнул его на пол и приставил меч к горлу. Вокруг головы Меру был повязан льняной платок, который позволял видеть только глаза, но брат и так не узнал бы его без ушей и носа.

Гордый, жестокий и хладнокровный Меру не знал, что ему делать. Не хотелось убивать единственного человека, который до последнего был на его стороне, не говоря уж о том, что это его родной брат.

«Убей вместо него кого-нибудь другого», — прошептало ему его ка, и Меру прислушался к этому голосу.

— Сколько людей в храме? — угрожающе спросил он и надавил острием меча на горло брата.

— Только несколько стражников, пара женщин и детей, двое помощников жрецов… — с трудом выдавил из себя новичок.

— И ты хотел бежать, чтобы позвать на помощь?

Юноша кивнул и задрожал, как сухой лист на ветру.

— Встань и повернись к стене! Если оглянешься, я отрублю тебе голову!

Меру вытащил из-за пояса свою булаву и, хорошо рассчитав, ударил ею брата по голове. Юноша без звука рухнул на пол, Меру тотчас склонился над ним и пощупал его обритую голову. Он почувствовал, как растет шишка, но сломано ничего не было. Кинжалом Меру разрезал новичку ладони, чтобы все выглядело так, будто тот оборонялся, а затем быстро вышел и закрыл дверь на задвижку.

Его люди тем временем выискали всех живых и отправили их в Царство Озириса. Из храма Мут бежали налетчики с грузом металлических сосудов и храмовой посуды.

— Когда вы будете готовы?

— Через некоторое время! — крикнул один в ответ.

— Где Мин?

Мужчины ухмыльнулись, один указал в направлении помещений для слуг. Меру махнул в сторону закрытой двери:

— Там мертвый, можете не беспокоиться.

Затем он пошел в сторону домов с припасами, к которым примыкали скромные хижины храмовых слуг. Крики и стоны указывали ему дорогу, и он нашел Мина в комнате с тремя голыми женщинами. Две из них уже лежали мертвыми на полу, третья извивалась, пока Мин ее жестоко насиловал.

Меру овладела холодная ярость: другие волокут добычу, а этот здесь. Главарь схватил Мина за короткие волосы и влепил ему две звонкие пощечины. Застигнутый насильник впал в такой гнев, что попытался схватиться за свою булаву. Однако он был голый, и оружие лежало около убитых женщин. Меру знал, как опасен этот воин в гневе, и молниеносно ударил его коленом между ног. Воя, Мин согнулся пополам, в то время как Меру схватил его булаву и кинжал.

— Эту женщину можешь оставить в живых, даже если для тебя это сложно. Свяжи ее и заткни ей рот.

Мин со стоном поднялся, и Меру угрожающе замахнулся мечом. Огня нельзя было не послушаться, поэтому посрамленный насильник разорвал платья мертвых женщин на полоски и связал ими живую.

— В следующий раз я зарублю тебя, как крысу. Пока остальные занимаются делом, у тебя в голове лишь похоть. Я сообщу Себеку, что ты становишься опасен для банды.

Это было самое худшее, чем можно было пригрозить разбойнику пустыни: быть изгнанным, потерять надежное убежите, лишиться места в банде. Мин оказался достаточно умен, чтобы серьезно воспринять эту угрозу. Он бросился перед Меру на колени, поклялся исправиться, попросил о наказании прямо теперь, сейчас, только бы Огонь ничего не сообщал Себеку.

— Я подумаю… — пробормотал Меру.

Потом все пошло быстро. Посуда из золота и серебра, меди и бронзы, а также пожертвования верующих, преимущественно кольца и браслеты, были упакованы в кожаные мешки и навьючены на животных.

Город Фивы готовился к празднику Опет, который, поскольку у Амона был снова верховный жрец, должен был по желанию царя праздноваться с никогда не виданным ранее блеском. Рамзес имел долгую беседу с Небунефом и основательно обдумал то, что ему сообщил только что назначенный верховный жрец Амона.