По дороге веселые хаварийки подцепили еще нескольких молодых мужчин. Когда вся честная компания подошла к ладье, оттуда уже раздавались резкие звуки флейт и нежный серебряный звон систра. На борту находилась часть мужчин с несколькими женщинами. Раздались громкие пьяные приветствия, и потом все сели за стол под парусом, защищавшим их от солнца. Слуги принесли корзины с инжиром, финиками, орехами, яблоками, гранатами, грушами, виноградом, дынями, хлебом, лепешками, кренделями с кунжутом и маленькие горшочки с засоленной рыбой.

Пиай в первый раз попробовал яблоко. Эти фрукты не росли на юге, и кисловатый освежающий их вкус очень понравился ему. Явно зажиточные люди, нанявшие ладью, предложили превосходное вино, и Пиай опять часто брался за бокал.

Сидевшие радостно болтали друг с другом, пили попеременно за здоровье молодого царя, его супруги, главного советника, девяти богов Она и, конечно же, прежде всего за Баст — богиню радости, танца, музыки и любви между мужчиной и женщиной.

Пиай почувствовал, как дух вина заструился по его жилам. Мастер стал сонным и одновременно почувствовал себя готовым на все, если только для этого не нужно будет вставать и делать резких движений.

Группу паломников сопровождали слуги, которые быстро убрали остатки еды и снова наполнили бокалы.

Некоторые из выпивавших уже заснули, тут и там какая-либо парочка исчезала под палубой, и Пиай также почувствовал желание снова принести любовную жертву Баст.

Одна из женщин, стройное и изящное создание, до этого почти не говорила, но украдкой все посматривала на Пиайя. Он заметил это, женщина ему понравилась, поэтому он, качаясь, встал, подошел и сел рядом с ней.

— Ты несколько часов не спускаешь с меня глаз. Похоже, я тебе понравился, прелестная служительница Баст. Не принести ли нам любовную жертву богине?

Молодая женщина сдержанно, но без всякого смущения кивнула. Они спустились вместе под палубу, где было довольно жарко, но вместе с тем так темно, что любящих можно было только слышать, но не видеть. Слуги постелили на полу маты из волокон льна. Пиай поцеловал незнакомку, снял с себя передник и привлек к себе едва сопротивлявшуюся женщину. Она шепнула ему на ухо:

— Ты должен крепко любить меня, со всей своей силой, чтобы твое семя глубоко проникло в меня. Я хотела бы иметь ребенка от тебя.

Пиай, который здесь, в Пер-Баст, уже ничему не удивлялся, ответил:

— Я буду послушен тебе во всем. Почему ты хочешь ребенка именно от меня? Разве у тебя нет мужа?

— Есть, — прошептала она, — но он довольно старый. За него меня выдали родители. Он еще способен любить, но уже не может зачать ребенка. Ты на него слегка похож, мой друг, такого я долго искала. У него такие же серые глаза.

Пиай смущенно рассмеялся.

— Поэтому ты так и смотрела на меня? Ну, почему нет, давай сделаем ребенка твоему супругу.

Он обнял ее и любил по ее желанию со всей силой. Достойная сожаления женщина, привыкшая лишь к вялым ласкам своего супруга, расцвела в руках Пиайя, подобно лотосу после наводнения. Она крепко прижимала его к себе, принимая в себя его семя до последней капли.

— Это было прекрасно, — прошептала она, — мы должны еще раз попробовать…

— Ты должна дать мне немного отдохнуть, набожная нарушительница брачных клятв. Послушай тем временем, что здесь происходит…

Душное пыльное помещение, пахнувшее тиной и человеческим потом, было наполнено различными звуками. Тут стонали, визжали, храпели, пищали, сопели, хихикали — все это было в глазах Баст милым и приятным торжественным пением в ее честь.

Позднее Пиайю пришло в голову, что он даже не спросил имени молодой женщины.

На следующий день Пиай сменил корабль и через несколько часов приплыл в Он, священный город с древним храмом бога солнца Ра-Атума.

Здесь, на одном из холмов, был создан мир, и отсюда поднимались к небу боги, произведенные Атумом после соединения со своей тенью.

В Мемфисе Пиай спросил одного молодого жреца о противоречии между различными легендами о создании мира, потому что в Фивах почитали Амона, в Мемфисе — Пта, а в Оне — Ра-Атума как создателей всего существующего. Бритоголовый только рассмеялся:

— Но, Пиай, где же ты видишь противоречие? Это лишь различные наименования для одного и того же чудесного события. У фараона тоже пять различных имен, но, когда называют любое из них, имеют в виду именно его.

На юге вынырнул холм с храмом Солнца, два могучих обелиска, как черные кинжалы вонзались в небо, которое явно помрачнело. Пиай стоял на палубе и удивленно наблюдал за игрой, которую никогда не видел в Абидосе.

— Сейчас начнется дождь. — Старший на ладье указал на черные тучи, накрывшие уже почти все небо, будто грязным шерстяным одеялом.

Пиай знал слово «дождь», потому что Ирамун рассказывал ему, что, будучи ребенком, он мог наблюдать это чудесное событие в Абидосе. Яркие молнии сверкнули, подобно золотым стрелам, в небе. Порывы ветра надули паруса, которые старший на ладье приказал быстро убрать. Раскат грома заставил Пиайя вздрогнуть, но любопытство не позволяло ему уйти с палубы. Священная дрожь охватила его, когда он увидел, как желто-белая молния попала в один из обелисков и золотое острие его магически засветилось.

Одновременно упали первые тяжелые капли, теплые и приятные, как семя Ра-Атума, который произвел богов из своей собственной тени, а людей из слез.

Ночь перед большим делом Меру провел в спокойном сне. Все было обсуждено и спланировано. После этого его охватило божественное спокойствие и не в последнюю очередь благодаря тому, что Себек передал ему должность Огня.

Меру сам старательно собрал группу. Это были опытные, испытанные, надежные люди, которые хорошо умели обращаться с оружием и лошадьми. Их было восемнадцать всадников, они вели с собой еще шесть крепких лошадей, потому что ожидаемая добыча должна была состоять главным образом из металла.

С одним из восемнадцати Меру долго медлил. Речь шла о еще молодом человеке, который обращался с луком и мечом как закаленный воин, но, если он встречал женщину, его покидал всякий разум. Они называли его Мин в честь бога с громадным фаллосом, целью и содержанием жизни которого было дикое насильственное соитие, к которому их Мин был готов в любое время дня и ночи. Он насиловал десятилетних девочек так же, как и старых, уже неприглядных женщин. При этом он не боялся никакой опасности. Мин был бесстрашным воином и мог драться так, будто сам бог войны Монт вселился в него, но при виде женской плоти меч выпадал у него из рук.

Теперь Мин был с ними. Уже прошел час после полуночи. Они скакали при свете полной луны. Их вел разведчик, который знал пустыню почти так же хорошо, как бог Сет. Меру скакал позади него, бодрый, счастливый, как будто опьяненный этим набегом, самым большим, который когда-либо предпринимала банда Себека и в удаче которого он был так убежден, что ни страх, ни заботы не могли омрачить его настроение.