Выдержав эффектную паузу, слуги убрали купол.

Никто не знал, чего ожидать от Стакфолтера. Но придворные точно не рассчитывали увидеть на тележке приземистую фигуру с выпученными глазами, с ног до головы покрытую металлическими пластинами. Не обращая внимания на прикованные к нему взгляды, незваный гость спрыгнул с тележки и помчался в противоположный конец острова. Охрана застыла в изумлении и потеряла драгоценные секунды. Когда стражники опомнились и бросились за неизвестным, он уже нырнул в озеро, и темные воды вмиг сомкнулись у него над головой. И ни волн, ни пузырьков воздуха – ничто не говорило о том, что кто-то скрылся в глубине.

Придворные пусть и не сразу, но поняли, что даже самый выдающийся сыр вряд ли способен на подобное. Напрасно гондольеры обшаривали шестами дно – незваный гость исчез без следа. А вместе с ним пропал и Стакфолтер Стертон, оставив после себя лишь крошки ароматной корки и несколько ниток плесени.

Вскоре даже самые недалекие из приглашенных на пир сообразили, что случилось. Клептомансер снова нанес удар. И на сей раз его жертвой стал сам великий дворецкий.

Когда Неверфелл вернулась в дом Чилдерсинов, слуги не упрекнули ее ни словом, ни жестом, только помедлили долю секунды, прежде чем принять у нее накидку и перчатки. Никто не ждал ее так рано. А преждевременное возвращение не предвещало ничего хорошего.

Неверфелл кинулась в свою комнату, но ей было невыносимо смотреть на мягкую кровать с балдахином и туалетный столик – каждый предмет напоминал о доброте виноделов. Она поплелась вниз и недалеко от прихожей нашла чулан, который показался ей хорошим убежищем для человека, недостойного ничего, кроме презрения. Никто не искал ее – все, верно, думали, что она у себя. Приткнувшись среди метел и тряпок, Неверфелл отдалась на растерзание недобрым мыслям.

Глупая, ох глупая! – ругала она себя почем зря. А ведь обещала сидеть смирно. И с чего это она возомнила, что Чилдерсинам удалось изменить ее, просто расчесав волосы и нарядив в красивое платье? Нет, она осталась той же Неверфелл, бестолковой и неуклюжей, как комар-долгоножка, и вечно все ломающей. Она не просто лишилась возможности вернуть свое прошлое, но и навлекла беду на тех, кто пытался ей помочь.

Если Неверфелл случалось разозлить Грандибля – а ей случалось! – достаточно было затаиться и подождать, пока его гнев поутихнет. Порой спрятаться не удавалось, и тогда сыродел метал громы и молнии, этим чаще всего и ограничиваясь. Но Неверфелл прекрасно понимала, что Максим Чилдерсин вряд ли легко забудет о случившемся. Хуже всего было то, что она даже не представляла, каковы будут последствия ее поступка. Опрокинув кубок, она, несомненно, навлекла беду. Но на кого – на себя? На Зуэль? На всех Чилдерсинов?

Через приоткрытую дверь чулана Неверфелл могла видеть прихожую, благодаря чему она не пропустила возвращение виноделов два часа спустя. В коридоре мелькнула светлая коса и бледное лицо Зуэль, и Неверфелл сжалась, охваченная горячим стыдом: как теперь смотреть ей в глаза? Но куда больше ее пугала грядущая встреча с Максимом Чилдерсином.

Затаив дыхание, Неверфелл ждала, когда он пройдет мимо ее убежища. По его походке или развороту плеч она надеялась угадать, в каком он настроении. Но напрасно Неверфелл вглядывалась в лица, проплывавшие за дверью. Прихожая опустела, и она почувствовала, как ее сковывает липкий страх. Неверфелл была готова к тому, что Максим Чилдерсин вихрем пронесется по коридору, яростно впечатывая каблуки в паркет, или пройдет широким шагом в обманчиво хорошем расположении духа. Но к тому, что он вообще не вернется, она готова не была. Чилдерсины покинули пир без главы семейства.

«Что я наделала? Что же я наделала?..»

Оказалось, прибежище Неверфелл отлично подходило для того, чтобы услышать ответ на этот вопрос. Не успела входная дверь закрыться, как Чилдерсины заговорили – все разом, словно повинуясь какому-то сигналу. Они яростно спорили. На них были парадные одежды и приличествующие обеду у великого дворецкого Лица, но голоса были исполнены такого гнева и горечи, что Неверфелл с трудом их узнавала.

– Тихо! – Кто-то, кажется, старший племянник Максима Чилдерсина, попытался призвать спорщиков к порядку. Они нехотя замолчали. – Нам нужно немедленно решить, что мы будем делать. Неужели вы думаете, что Максим вернется с «личной аудиенции у великого дворецкого»? Уверяю вас, нет. И мы следующие в очереди на плаху. Вы помните, что случилось, когда кто-то из клана Джеробоамов выказал неуважение великому дворецкому, уронив на пол инжир? Это стало их концом.

– И что же нам делать? – Судя по резкому голосу, его перебила одна из родственниц Зуэль. – Никто не поверит, что сырная девчонка разлила вино Гандерблэков по собственному желанию. А даже если и поверят, нас все равно заставят отвечать за ее действия.

Эти слова породили новую волну криков и взаимных упреков.

– Помолчите! – снова утихомирил их старший племянник. – И послушайте. Если мы ничего не предпримем, эта ночь станет последней для династии Чилдерсинов. Поэтому я уже отправил наших представителей к великому дворецкому и Гандерблэкам. Я предложил им в качестве компенсации за нанесенное оскорбление принять все наследие Чилдерсинов – на условиях вассального договора.

– Что? – Хор голосов слился в изумленном вопле.

– Только так мы можем сохранить целостность наших владений. Да, мы попадем в подчинение к Гандерблэкам, зато останемся живы.

Воцарилась гнетущая тишина.

Неверфелл поняла далеко не все из того, что услышала, но суть уловила. Максим Чилдерсин не вернется. Своим необдуманным поступком она обрекла его на смерть. И чтобы уберечь остальных от этой участи, племянник Максима собирается передать все имущество их семьи вражескому клану виноделов.

– Не думаю, что от Гандерблэков будет легко откупиться, – неуверенно заметила дальняя кузина Зуэль. – Они нас ненавидят и захотят получить все, что им причитается.

– Если Гандерблэкам нужен агнец на заклание, мы им его предоставим, – с угрюмым удовлетворением ответил старший племянник. – Как насчет бестолковой малявки, комнатной собачонки Максима? В конце концов, это она во всем виновата.

Неверфелл едва слышно ахнула. Да, разумеется, во всем виновата она, но до чего же больно слышать, как это признает кто-то другой и голос его сочится ледяным ядом. Остальные Чилдерсины согласно забормотали, и Неверфелл стало совсем тошно.

– Значит, решено, – объявил старший племянник. – Клапперфлэнд, запри белобрысую бестолочь в ее комнате. Мы же не хотим, чтобы жертвенная овечка сбежала.

Лишь несколько ударов сердца спустя до Неверфелл дошел смысл его слов. Это не ее Чилдерсины собирались отдать на растерзание Гандерблэкам. Неверфелл никогда не приходило в голову, что далеко не все любят милую, очаровательную Зуэль. И что члены блистательного семейства Чилдерсин отнюдь не стоят горой друг за друга.

Вскоре до нее донеслись возмущенные крики. Осторожно толкнув дверь чулана, Неверфелл выглянула из-за угла и увидела, как один из старших родственников силой уводит Зуэль по коридору.