Мне так и не объяснили толком, что со мной произошло. После бурного рассказа о моих приключениях (с опущением некоторых фактов да имен на букву Б, Л, да Т) сказали лишь, что покусали меня твари кровососущие, мясожующие да прочие нечисти местного озерца и что со мной будет – не известно. Главное, чтобы сама кусаться на радостях не начала, а то совсем плохо будет.

Пару раз утром на столе я находила записку, Тас с Лирой беспокоились и через Ашку обо мне последние новости узнавали. А та и рада помочь – видит, что детишки без дома и крыши над головой – записку в слух мне читает, а то я не понимаю местной письменности, особенно когда она безграмотная, корявая. Словно курица писала, левой лапой в темноте после пьянки бурной! … А вот Берест и строчки не чиркнул. Опять скажет, что у меня вместо мозгов сено…Ну и бог с ним… может мы и не увидимся больше…

– принцесса! – позвала меня Ашка, гневно косясь на Витора, – ну скажите вы ему!

– принцесса! – взмолился страж, – молчите! Женщинам вообще вредно разговаривать, язык сотрете по самые гланды! К тебе, Ашка, это тоже относится!

– Мужлан!

– ууу. кобылица! – буркнул мужчина, резко вставая со стула, при этом на радостях от великой перебранки чуть не снеся уже полюбившуюся мне вазу – в нее удобно всякую шелуху скидывать, да по мелочи, – я на обход, тебе травку от бешенства купить? Хотя говорят – не поможет – запущенный случай.

– Витор! – зарычала девушка, сжимая кулаки, – да что б ты в литре зеленки утоп да йодом захлебнулся, когда травку себе в жо…

– А НУ ПРЕКРАТИТЕ! – почуяв слово из четырех букв где первая жо… я не выдержала. Смотреть на них со стороны весело, а вот смеяться больно, так что пусть оба уходят, – вот оба и уходите из моих покоев, коли надобно. Заодно травки по обоюдному согласию да с божьей помощью себе во все места, до каких дотянетесь, воткнете! И от бешенства и от маразма и от пущего хамства, хотя в вашем случае ни то, ни другое, ни третье не поможет, случай не то что бы запущенный – он уже как несколько дней безнадежный.

Промолчали они оба, притихли, уставились друг на друга, так и вышли в коридор обиженные и планы коварной мести в голове составляющие. Ох, не знает Витор – женщины коварны! Особенно, когда дело касается мести!

Выскочив из комнаты под предлогом помыться, почувствовать себя вновь человеком, я, естественно, тут же направилась к Верену.

– нуууу, скотина, – бесился Оллан, не в силах совладать с животиной. Видимо тот факт, что нашелся конь, не поддающийся влиянию конюха, выводил его из себя.

Верен же, измотанный и уставший, всячески дразнил и издевался над бедным мужчиной. То копытом пнет, то укусит, то просто плюнет от широты души своей.

Посмотрела я на этих двоих, призадумалась, да из укрытия своего вышла. С ними, кстати, и Митька сидел, лапу вылизывал.

– мистер Оллан! – позвала я, подходя к конюшне, – добрый день!

– да где уж добрый, – прорычал он мне в ответ добродушным голосом.

Мельком глянув на мои перебинтованные руки, конюх тут же оценил ситуацию и коня попытался подальше отвести, от греха, так сказать, да от принцессы глупой.

– вы зря беспокоитесь, – успокоила я его, – сегодня я сама милость и покорность, в седло ни ногой, только в конюшню пустите меня, пожалуйста, совсем у Верена глаза плохи, подлечить бы надобно…

Оказалось, что все это время конь даже к ранам дотронуться не разрешал, Оллана только на пятый день к себе подпустил и то на расстояние вытянутой руки, что бы порез зашил, совсем видимо не в терпёж стало. Все ходил во круг да около, еду не выпрашивал, в начале отказывался от зерна – за подачки принимал, но потом сдался.

– он вообще доверять не умеет, – огорчился конюх, открывая ворота конюшни, – но, принцесса, с такими представителями я впервые сталкиваюсь так близко. Раньше видывал на дорогах, в ночное время и то, издалека, да и не ко мне они, хвала богам, приходили, не по мою душу старались. Эта нечисть злая, лютая, к тому же очень умная, к оборотням, кстати, относятся… Вот только второе обличие так никто и не видел из моих знакомых. Ходят слухи, что в медведя вашего оборачиваются, то в волка, а то и в человека могут, но я думаю, что все это байки местного трактира, не более.

Послушала я рассказы, призадумалась – волка ночного вспомнила, у него, кстати, шерсть тоже черная была, да и сразу видно по форме морды и лап задних – оборотень. Уж больно мощный, огромный – волки такие не бывают. Но может это просто совпадение и не более того.

Погладив Верена по носу, тот сразу же фыркнул в знак протеста, но морду не отвернул. Гладила я его долго, да приговаривала словами ласковыми, что бы уж хоть сегодня горести свои за порогом оставил, да успокоился хотя бы на время.

Тщательно обработав каждую ранку, закапав насильно глаза (Верен при этом ржал как бешеный, все укусить пытался, да на кулак мой напоролся) я принялась вычищать гриву и хвост конский. Конь уже не сопротивлялся, даже замер, надеюсь, что от наслаждения. С каждой минутой волос от грязно-коричневого становился все краснее и краше, пока через час расчёсывании совсем алым не стал. Словно пламя, иногда, как рукой проведу, жар ощущаю, словно свеча горит рядом, но не обжигает, а греет.

Так до вечера с Вереном и просидела подле конюшни, он все по полю бегал, ноги разминал, а я с мистером Олланом общалась, думала, что с конем делать.

– тут его опасно оставлять, еще обезумит, – печалился Оллан, – только тебя ведь и подпускает. Знать бы, почему?

– я может и не права, – ответила я, отгрызая половину от соленого огурца, что конюх дал, – но он ведь полукровка, значит враг своим и чужим. Обычные кони его как смерти боятся, а среди своих он самый слабый как по физической силе, так и по магии, но есть преимущество…

– это же какое? – заинтересовался Оллан.

– Ему что луна, что солнце – одна земля, а вот его собратья судя по вашим рассказам, солнечного света бояться. Понять бы, почему?

– говорят, солнце их силу забирает… Но тут тоже леший не разберет – что слухи, а что правда.

– а может наш конь полу-вампир, а не оборотень? – рассуждала я, глядя как Верен фырчал на мимо пролетающую бабочку.

В ответ конюх только плечами пожал. На столько эти твари редко попадаются на пути, разве что перед смертью, а там не до науки, вот ничего про них и не известно.

Так мы и сидели. Я с огурцом, Оллан с помидором, да на Верена таращились, наблюдали и, если честно, радовались, что смогли к такому существу приблизиться.

– а тебя выбрал, потому что ты такая же…

– в смысле?

– чужая среди своих, да с чужими якшаешься, хоть и не по своей воле, – Оллан все бородку теребил, грязь из-под когтей выскребал щепкой близ лежащей, – вот к тебе и подошел, надеялся, что понять сможешь. И Митька твой, кстати, на кровь чужую тоже повелся. Вспомни, как познакомились – у него же шило в попе – покуда не понюхает да не узнает, что ты за зверь, не уйдет. И ведь понимает, что сильнее, поэтому и не боится. А вот Верен дело другое – видимо сильно ему досталось – никого не подпускает и от каждого шороха напрягается. Словно смерти ждет, так страх в глазах и искрится, да только сменяется иногда гневом и силой удивительной…для нас чуждой…