Тот склонил голову в знак согласия. Как обычно лицо его осталось бесстрастным. Он поднялся и, проходя мимо Анастасии, коротко бросил:

– Идём!

Она удивилась его суровости, но покорно пошла следом. Что случилось? Неужели что-то плохое, о чём она пока не догадывается?

До их юрты Анастасия почти бежала за Аваджи, так быстро, не оглядываясь, он шёл. Но стоило им оказаться внутри своего жилища, как он обернулся и судорожно схватил её за плечи.

– Беда у нас, моя газель, большая беда…

Анастасия испуганно глядела на него своими огромными зелёными глазами.

– Господи, что же это за беда?!

– Тури-хан устремил свой жадный взор на тебя, голубка моя!

Анастасия вздрогнула. Не от испуга, от глубокой тоски, прозвучавшей в голосе любимого. С некоторых пор её первоначальный трепет перед ханом куда-то пропал, и она почему-то была уверена в том, что ничего плохого он ей не сможет сделать. К сожалению, эта её уверенность вряд ли успокоила бы Аваджи. Потому она лишь спросила:

– И что ты хочешь делать?

– Для начала поблагодарить тебя за сына.

Он нежно поцеловал жену и протянул ей маленькую, тонко выписанную иконку на золотой цепочке. Заметив, что Анастасия медлит, Аваджи проговорил:

– Не бойся, Ана, я её не украл и никого не ограбил. Ведь для тебя такая вещь священна и не может принести удачу, если добыта неправедным путем. А за неё я на базаре отдал старику десять дирхемов. Нравится она тебе?

– Очень, – прошептала Анастасия, тщетно пытаясь удержать подступившие к глазам слезы.

Есть ли ещё на свете такой благородный человек, как её Аваджи? Он дарит ей дорогой подарок за то, что она родила ему ребенка от другого мужчины!

– Как ты его назвала?

– Владимир. Я не знала, как ты отнесешься к этому имени.

– Хорошо. По-нашему он будет зваться Ульдемир.

Он говорил нарочито весело, но выражение тайной муки никак не уходило из его глаз.

– Ты не будешь против, если второй родится девочка? – Анастасия решила пошутить, но он в ответ на её слова светло улыбнулся и словно засмотрелся куда-то, в невидимую для других даль.

– Не буду.

Они разговаривали о чём-то неважном, пока Анастасия пеленала и кормила сына; как они с Заирой готовили себе обед, как степные шакалы-разбойники увели их единственного верблюда… Но теперь в их юрте, которую, казалось, с первых дней их любви осенил крылами добрый дух очага, поселилась тревога.

Анастасия первая не выдержала их показного спокойствия. Кинулась к Аваджи, прижалась к его груди, так что, кажется, и не оторвать.

– Не бойся, моя нежная лилия, – сказал он, – я не дам тебя в обиду.

– Неужели Тури-хан посмеет…

– Если посмеет, я его убью, – сказал он просто.

Теперь нукер Аваджи не просто прислуживал хану, он стерёг его каждое движение, старался быть доверенным не только его дел, но и мыслей. Хотя и понимал, что тот вряд ли посвятит юз-баши в планы насчет его жены.

Особую услужливость нукера Тури-хан истолковал лишь как особое проявление к нему любви и уважения со стороны своих джигитов. Поход в края аланов хан решил возглавить лично, на этот раз оставив в курене Аваджи. Оставил он и Аслана, ещё не оправившегося от своей раны. Так получилось, что обе пары поневоле сблизились ещё больше.

Поначалу правду о случившемся Анастасия с Заирой решили никому не рассказывать, но первой же взбунтовалась Анастасия. Кто такая Айсылу? Разве она ближе ей, чем Аваджи? Почему нужно иметь тайны от собственного мужа?

– Я тоже расскажу всё Аслану, – согласилась Заира. – Может, ему это как-нибудь понадобится.

Как всегда, супруги разговаривали, лежа в своей юрте, ночью, когда курень уже спал. Конечно, кроме дозорных. Аваджи рассказу жены удивился.

– Айсылу? Сбежала с другим мужчиной?! – он даже приподнялся на локте, чтобы получше вглядеться в лицо жены: не шутит ли? – И её возлюбленный ради неё напал на людей Тури-хана, который, если узнает, может истребить его род до седьмого колена? Увёл на невольничий рынок всех его жен и рабов. Он смелый мужчина.

– Ты не скажешь об этом Тури-хану?

– Рассказать о человеке, который отстоял свою любовь? Пусть живет спокойно. Если хан и узнает об этом, то никак не от меня.

– Кроме того, они убили и ограбили старшую ханум.

– Но ведь вы об этом хану даже не заикнулись. Почему? Из любви к Айсылу?

– Наверное, каждая из нас представила себя на её месте… простодушно начала Анастасия и осеклась: что подумает Аваджи? Будто и она ждет, что приедет Всеволод её освобождать?

И он так и подумал.

– Тебе плохо со мной? – спросил он хриплым от волнения голосом.

– Как ты можешь так думать! – возмутилась она. – Мы с Заирой не любили Айсылу. А если и сочувствовали, то лишь тому, что женщина соединилась со своим возлюбленным. И конечно, обрела свободу. Разве я не могу не думать об этом?

– Зря ты решила, что я тебя не понимаю. Я ведь не монгол, уйгур, а когда-то и наши племена были свободными… И хотя тогда меня ещё не было на свете, тоску отца по тем временам я помню. Теперь получается, что я служу нашим завоевателям… Так же, как и Аслан. А он ведь из аланов!

– Но Заира рассказывала, что он попал в плен к татарам ещё младенцем. Наверное, он тоже мало что помнит.

Аваджи смущенно хмыкнул.

– А я, честно говоря, его не очень уважал. Думал, воюет против своих.

– А своих-то у него и нет. Никого, ближе Заиры.

– Думаешь, он любит эту падшую женщину?

– Падшую! – Анастасия возмутилась. – Да если бы не ты, и я бы стала падшей!

– Опять я обидел тебя. И Аслана, и Заиру… презренный я человек!

– Ты – хороший человек, – не согласилась Анастасия. – Просто и ты можешь ошибаться.

– Когда-то Аслан хотел предложить мне дружбу, – вспомнил Аваджи, – а я отверг её. Не уважал человека за то, в чем могли бы упрекнуть и меня.

– Но ведь и теперь не поздно это исправить, – осторожно сказала Анастасия. – Сходить, проведать Аслана. Поинтересоваться его здоровьем. Я бы навестила свою подругу…

– Только давай дождемся утра, – пошутил Аваджи.

– И ещё, – раз уж у них такой откровенный разговор, Анастасия решила упомянуть и то, что волновало её ничуть не меньше. – Обещай, что не станешь из-за меня рисковать жизнью…

– Разве есть на свете кто-то ещё, ради кого я хотел бы рисковать жизнью? – усмехнулся Аваджи. – Боишься, Тури-хан сотрет меня в порошок? Пусть попробует: со мной моя любовь и Аллах, посмотрим, кто сильнее!

Сын в колыбельке заплакал. Анастасия подошла и взяла его на руки.