– Бесогон, – определили старушки, мигом рассыпаясь, словно конструктор «Лего» на две сотни мелких бесов. – Ну чё ж, кирдык тебе, наглый мальчонка…

Когда твой враг уже не прячет свой звериный оскал, не бояться его куда проще.

Поэтому я лишь засучил рукава, облил кулаки и лицо святой водой, встав на защиту входа, словно царь Леонид при Фермопилах с весьма ограниченным количеством спартанцев. Ну то есть если окончательно докопаться, то Леонидом был я, а всеми героическими спартанцами сразу, оптом до кучи, так сказать, мой верный доберман.

Это была не то чтобы эпическая драка, нет. Ну, сколь эпичен может показаться со стороны обросший послушник в джинсах и чёрной рясе, матерящийся, как извозчик, и размахивающий кулаками во все стороны? Бесов-то никто не видит, а вот моё странное поведение могло быть заметно многим, но вряд ли хоть кем-то понято правильно. Полная жуть, короче…

Но стоило нам хоть как-то разогнать две первых волны нападавших, как им на помощь к воротам Воскресенской церкви хлынула свора уличных собак. Не так чтоб много, шесть-семь штук, но какие крупные бесы сидели у каждой на загривке! Просто орки на варгах!

– Я не могу кусь собаченек. Они невиноватые, это бесы плохие, а я хороший. Что мне делать?! На тебе лапку! Я устал, я пить хочу-у…

Единственное, что я мог ему предложить, это грязный истоптанный снег вокруг. Но это же несерьёзно. Поэтому, Декарт мне в печень, стукнувшая в голову идея была, скорее всего, не производным моего ума, а божественным наитием свыше.

– Пей. – Я достал из-за пазухи фляжку с остатками святой воды.

Буль, бульк, бульк…

– Что, всё?! Я только зубы прополоскал…

– Приблизительно это от тебя и требовалось.

Больше мы ничего друг другу сказать не успели, потому что на нас бросились понукаемые бесами собаки. До этого на улице они порой и гавкнуть-то в сторону пружинистого добермана не смели, а тут скалили клыки, рычали, вздыбив шерсть, и шли на нас, словно японские самураи на Порт-Артур. Не их вина, что разум бедных животных был захвачен нечистью…

Но и не наша проблема, верно?

– Мы их кусь!

Святая вода на белоснежных зубах моего пса сделала своё дело. В добермане вновь вспыхнули героические силы, и от первой же здоровенной шавки только клочья шерсти полетели!

Я же с ноги, каблуком в нос, расквасил наглую физиономию ретивого беса. Но рогатые не уступали, в конце концов, их было банально больше. Неравная битва продолжалась, наверное, ещё минут пять, или десять, или полчаса, или вечность, не помню….

Однако, когда мы с Гессом уже практически выбились из сил, вдруг зазвонили колокола и счастливые родители в окружении немногочисленных родственников появились на пороге церкви.

– Слава Тебе, Господи Иисусе, воистину слава! – хором прокричали все, сияя улыбками.

Я вдруг почувствовал, что меня больше никто не душит, не кусает, не грызёт, не царапает, что я могу опустить кулаки и что в будущем это будет уже не моя битва.

– Живой от, что ль, паря? – на всякий случай спросил отец Пафнутий, когда все ушли.

– Да, что мне сделается? – выдохнул я, лёжа пластом носом вверх на морозе, с закрытыми глазами, наслаждаясь видениями царствия небесного.

Утомлённый, но всем довольный доберман, пользуясь случаем, вылизал мой нос – это было так мокро и щекотно, что я невольно чихнул.

– От вижу… живой, то и дело. Стало быть, от и есть ты настоящий бесогон, что б о тебе твоя краля-то ни думала. У нас ведь что главное-то? Выжить! А всё от прочее ерунда, серьёзного внимания не заслуживающая, толку не имеющая. Вставай уже от!

Он подал мне руку. Я принял крепкую мозолистую ладонь, поднялся на ноги, отчихался от всей души и, взяв Гесса за ошейник, честно спросил:

– Скажите, отче, этот малыш, он точно рождён быть кем-то важным в истории России?

– Да тьфу на тебя от, паря. Шутил я! Дай ребятёнку-то хоть вырасти, в детство поиграть. Ужо от потом посмотрим, чёй-то из него ещё выйдет.

Честно говоря, я на минуточку почувствовал себя обманутым. Вроде бы только что вот дрались с тремя сотнями бесов за светлое будущее Родины, а оно ещё и близко не определено.

Тогда я ещё не знал, как борются бесы за абсолютно любую чистую душу! Мне казалось, будто бы у них есть и более практический, меркантильный интерес. Он, конечно, был. Просто я по своему интеллектуальному скудоумию неправильно обозначал его и ставил не на то место.

Два последующих дня мне были дарованы как выходные – никакой работы по дому, никакой помощи в храме, никаких тренировок, ни бокса, ни стрельбы, разве что прогулки с псом.

Выгул добермана два раза в день по ограниченной территории двора не слишком утомительное дело. Тем более что и Гесс наконец-то включил режим «я тоже имею совесть».

Теперь он не будил меня тычками под ребро, а тихо свистел, смешно вытягивая губы в ожидании прогулки. Не носился вокруг меня на морозе, пытаясь весело столкнуть в сугроб в каком-нибудь головокружительном прыжке. Он просто бегал кругами по двору, высоко задирая лапы, словно цирковой пони, важно задрав голову и бдительно держа нос по ветру, а уши – треугольными локаторами широкого радиуса действия.

Мы с ним почти не разговаривали, болтливый пёс успешно притворялся неговорящим домашним питомцем. Причём самым воспитанным, обаятельным и преданным. Целых два дня. На большее не хватило ни его, ни отца Пафнутия.

– Вставай от, Федька, ибо дел полно, – утром разбудил меня сам старец, а не тихое посвистывание Гесса.

Хотя сам пёс честно сидел на своём коврике, деликатно постукивая по полу обрубком хвоста. Я даже потянуться толком не успел, но ладно, как говорили древние философы? «Ложись спать с улыбкой, вставай утром с радостью!» Это, разумеется, не полный, а лайтовый вариант, но не цитировать же всю учебную программу простынями текста.

Поэтому да, я встал с радостью, сунул ноги в тапки, улыбнулся всему миру, быстренько оделся и вывел друга во двор. Но не успел даже умыться свежим снегом, как Гесс, встав на задние лапы в полный рост, передними прижал меня к двери.

– Хьюстон, у нас проблемы?

– Какой Хьюстон? Я не Хьюстон! Путаешь бедную собаченьку и пугаешь! Кусь тебя?

– Кусь, – согласился я, позволяя ему аккуратно прикусить страшными зубами моё ухо. Небольно, но чувствительно. Тем более что и «лизь» в это же ухо был получен незамедлительно.

– А теперь давай к делу.

– Тебя ищут, старому хозяину звонили, он говорил, я слышал. Про тебя, про меня, они хотят тебя забрать.

– Кто «они»?

– Не знаю. Но я не хочу, чтобы меня забрали. И без тебя не хочу оставаться. Не бросай меня!

– Да с какого перепуга?!

– Не бросай! Скажи, что не бросишь, я тебя лизь. Я хороший. Давай бить бесов. И играть. Хочешь лапку? На!