chitay-knigi.com » Современная проза » Лиза из Ламбета. Карусель - Сомерсет Уильям Моэм

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 137
Перейти на страницу:
лицом?!

— Ничего.

— Как это «ничего»? Само оно, что ли, такое сделалось?

— Просто я с соседкой повздорила, — всхлипнула Лиза.

— А, понятно: она тебя поколотила, вот ты и плачешь. Ох, а с глазом-то, с глазом-то что? Хорошо, что я принесла кусок говядины — завтра на обед сготовишь. Так вот, возьми, пока сырой, приложи к фингалу — сразу полегчает. Я, бывало, как с отцом твоим покойным повздорю, сейчас беру сырое мясо — да на фингал. Верное стрекство.

— Меня знобит. А голова как болит, просто раскалывается!

— Ничего, мама-то знает, как дочке помочь, — заворковала миссис Кемп. — Благодари Бога, Лиза, что у мамы с собой и другое лекарствие имеется. — Миссис Кемп извлекла из кармана аптечную с виду емкость, выдернула пробку, принюхалась. — Вот это я понимаю! Не какая-нибудь брага, не спирт — ничего подобного. Нечасто твоя бедная мать такое себе позволяет, но уж ежели позволяет, так не скаредничает, организму свою не травит.

Миссис Кемп вручила емкость дочери. Лиза сделала большой глоток, отдала «лекарствие». Миссис Кемп тоже хлебнула, облизнула губы.

— Эх, хорошо! Выпей еще, Лиза.

— Не, не буду — я к крепкому не привыкла.

Ей было так тошно, в голове будто вулкан собирался извергнуться. Если бы все забыть, раз и навсегда!

— Знаю, дочка, что не привыкла, да только от этого вреда тебе не будет. Никакого вреда, сплошная польза, благослови тебя Господь. Это первое стрекство, когда худо, когда не знаешь, куда себя девать. А вот хлебнешь виски или джину — мама не привередница у тебя, ей все годится, — и, гляди, куда и хандра пропала!

Лиза хлебнула еще, на сей раз чуть больше. «Стрекство» согрело ее, приятный жар распространялся от горла по всему телу. Лизе заметно полегчало.

— И правда, мама, мне лучше, — сказала она, вытерла глаза и вздохнула. Плакать больше не хотелось.

— А что я всегда говорила? Что, ежели б люди не брезговали, когда надо, глотком-другим, они бы куда здоровее были бы.

Некоторое время мать и дочь сидели в молчании, потом миссис Кемп сказала:

— Знаешь, Лиза, я тут подумала — и прям поразилась, как мне сразу в голову-то не пришло — нам с тобой надобно еще по глоточку выпить. Ты у меня к напиткам не приучена, потому я и принесла только для себя; а вдвоем-то мы мигом лекарствие наше прикончим. Но, раз ты хвораешь, хорошо бы нам до утра запастись — пригодится.

— Да, только куда наливать? Посуды-то лишней нету.

— А вот и есть, — торжествующе отвечала миссис Кемп. — Возьми-ка вон ту бутылочку, что мне в больнице дали. Пилюли на стол высыпь, прям кучкой, не бойся; тару сполосни. Так и быть, сама в паб схожу.

Оставшись одна, Лиза принялась прокручивать все происшедшее. Теперь она уже не чувствовала себя такой несчастной, ведь страшные события как бы отдалились во времени.

«В конце концов, — сказала себе Лиза, — не так уж это и важно».

Вернулась миссис Кемп.

— На-ка, Лиза, выпей еще.

— Давай, я не прочь. Голова кружится. А вообще, — раздумчиво добавила Лиза, сделав изрядный глоток, — оно отлично помогает.

— Ох, твоя правда, дочка; твоя правда. Для тебя это сейчас первое лекарствие. Подумать только, подралась с соседкой! Случалось и мне драться, да только я-то покрепче была, не такая тростиночка, как ты. Эх, жаль, я нынче не видала. Уж я бы не позволила мою дочку побить. Хотя мне и шестьдесят пять, а скоро шестьдесят шесть стукнет, уж я бы твоей обидчице сказала! Я бы сказала: эй ты, тронешь мою девочку — будешь иметь дело со мной, так что подумай лишний раз. Вот!

Миссис Кемп стала размахивать руками, в одной из которых был стакан; стакан навел ее на мысль. Она подлила себе и дочери.

— Эх, Лиза, — продолжала миссис Кемп, — как ты на отца-то своего бедного похожа! Вот гляжу я на тебя, и кажется мне, будто жизнь-то только начинается! Ты со мной груба была, Лиза, помнишь? Бранила меня, что я по субботам люблю стаканчик пропустить. Заметь, я не говорю, что иногда не перебираю — этакие случаи случаются и в самых порядочных семействах. Я говорю только, что стрекство уж больно хорошо, и тебе на пользу.

— Ничего, мамуль! — воскликнула Лиза, вновь наполняя стаканы. — Кто старое помянет, тому глаз вон! Я теперь совсем другая. Мне так плохо было, хоть в воду, честное слово, а теперь и ничего!

— В воду, скажешь тоже! Страсть-то какая! — ужаснулась любящая мать.

— В воду, мама. Я топиться хотела, а больше не хочу. Твоя правда: когда худо, нужно выпить глоток-другой — и все пройдет.

— Потому, Лиза, что мать твоя жизнь прожила. Сколько мне на долю-то выпало, на добрую сотню женщин хватит. Одних только детей было у меня тринадцать человек; можешь представить, каково это? Бывало, родишь и скажешь: чтоб мне провалиться, ежели это не последний; а потом как? Потом, известно, новый приспеет. У тебя, Лиза, тоже будут дети; не меньше, чем у меня. У нас в роду все женщины плодовитые, у всех больше десятка ребятишек; только тетя Мэри — сключение, у ней всего-то трое. С другой стороны, она и замужем не была, так что не считается.

Они выпили за здоровье друг друга. У Лизы все плыло перед глазами; девушка уже плохо соображала, где она и что она.

— Да, — гнула свое миссис Кемп, — я тринадцать человек детей родила и тем горжусь. Как говаривал твой покойный отец, это очень патритично — рожать детей на благо Британской империи. Он и на собраниях выступал. Как заведет, бывало, речь — ну чисто соловей. Заслушаешься. Будь он жив, уже бы членом парламента сделался бы. О чем бишь я? А, вспомнила. Твой отец говорил: «Что это за семья, в которой детей раз-два и обчелся?» Он был человек принципиальный. Радикал. Только, бывало, до слушателей дорвется, сразу начинает: ежели, мол, у человека больше десяти детей, значит, он настоящий патриот, верный подданный Британской империи. Слава, говорит, имперская подданными крепка! И каждый, у кого больше десяти детей, должен гордиться, говорит, потому он таким манером — плодясь и размножаясь, — строит Британскую империю, в которой солнце никогда не заходит, и каждого, говорит, долг и обязанность на жизненном пути, что Провидение ему предназначило, — столько детей Отечеству оставить, сколько Господь сподобит. Чисто соловей, бывало, разливается…

— Выпей еще, мама, — сказала Лиза. — Ты совсем ничего не пьешь. — Она взмахнула бутылкой. — Ну их всех, кобелей. Мне сейчас так хорошо, ничего не надо.

— Вот она, родная-то кровь когда заговорила, — обрадовалась миссис

1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 137
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности