Вперёд, к неблизкой цели!

Где-то по сторонам, рассредоточившись и растворившись в зелени, там и сям прочёсывали незнакомую местность поисковые чамбулы. * Лучший разведывательный отряд тумена – сотня, возглавляемая опытным Асланчи, шла далеко впереди. Разведчики исправно оставляли ориентиры для основного войска, и больше ничего, никаких тревожных известий.

Потому пять тысяч тяжеловооружённых всадников из семи, что остались от Чёрного тумена, двигались ровным темпом. Они шли уже четвёртый день, неизменно к вечеру останавливаясь на долгий ночной привал. Остальные две тысячи, включая отряд багатуров, остались за четырьмя дневными переходами – в основном лагере, охраняя Великого Хана и священное Белое Девятиножное Знамя. Там же, при ставке Потрясателя Вселенной, проходили обучение три тысячи всадников, набранные из разбитых отрядов разных народов. И хотя всё реже, глядя на их умелые действия, поворачивался у темника язык сказать слово «сброд» – всё-таки им было далеко до монгольских воинов, выросших в седле.

Сегодня до вечера было ещё далеко, но в небесах явно происходило что-то, нарушавшее привычное течение времени. Смеркаться начало заметно раньше обычного. Серое небо принялось темнеть, наливаться тяжестью. В какой-то момент Хасанбеку показалось – ещё немного и земля под ногами начнёт растворяться, и рано или поздно они ухнут вниз вместе с остатками давящих небес. Куда? Да разве угадаешь, что ещё приготовила коварная судьба. Может статься – в бездну, где даже смерть покажется немыслимым благодеянием.

А может, небо просто прищурилось? Сомкнуло веки, свело их близко-близко, оставив только узенькую полоску для оценивающих скрытых очей. Ох, не любил подобные взгляды Хасанбек! Даже если так смотрели его и без того раскосые собратья – рука сама непроизвольно тянулась к рукоятке меча. А тут – Вечное Синее Небо! Нет, не к добру этот прищур небес…

Он скрипнул зубами, и уже намеревался крикнуть дунгчи Тасигхуру, трубачу своего Чёрного тумена, чтобы тот подал сигнал остановки на привал. Пускай преждевременный, пускай… Предчувствия редко обманывали темника – лучше уж потерять несколько часов, чем с полного марша влететь в костлявые объятия смерти.

К тому же, надёжнее и вернее всяких внешних знаков, в его нутре ожил чёрный лохматый зверь. Заворочался тревожно. Сморщил нос, и поползла вверх дрожащая губа, обнажая жуткие клыки со слюной, стекавшей по ним. Зверь чувствовал угрозу и не хотел покорно сидеть взаперти – ещё немного, и начнёт метаться.

Небо наверняка видело насквозь каждого человечка, копошащегося внизу и, прищурясь, наблюдало за беспокойством чёрного зверя. А тот не обращал на наблюдателей никакого внимания! Вот-вот должно было произойти что-то из ряда вон выходящее. И не на небе – на земле!

Вот-вот…

Темник попытался отогнать мрачные предчувствия. Принялся перебирать впечатления, накопившиеся за дни похода. И опять перед глазами возникли они… Мёртвые воины.

…На исходе второго дня наткнулись монголы на страшное поле. Вернее, сразу гвардейцы Чингисхана его не увидели – почувствовали. Порыв ветра, круто изменившего своё направление, швырнул им в лица вместо желанной свежести невероятную вонь.

Смрад… Ужасный смрад, выворачивающий наизнанку нутро! Ещё немного – и взорам монгольских всадников открылось поле, устеленное тысячами гниющих трупов.

На узком длинном участке равнины, ограниченном с двух сторон рощицами, вповалку лежали мёртвые воины. Их тела и лица были наполовину обглоданы трупоедами. Сами любители мертвечины, обожравшиеся плотью, в большом количестве сновали по этому полю. Они даже были не в силах спешно ретироваться от множества живых воинов, возникших невесть откуда и помешавших их пиршеству.

А мёртвым уже было всё равно: пришли на помощь свои или навалились новые враги.

Ещё недавно каждый из этих воинов был полон сил и ярости, пылая ненавистью к противнику, встретившемуся на пути. Ещё недавно…

Темник напряжённо впитывал взглядом открывшееся страшное зрелище. Горы непогребённых трупов с обеих сторон – неужели перебили они друг друга без остатка?! Не видел раньше темник подобного, чтобы не осталось в живых никого, способного похоронить своих. Поистине, настоящие воины сошлись на этом поле. Равные в своей силе, в своём неистовстве и неустрашимости. Полыхало здесь пламя ненависти, как неудержимый степной пожар, когда встречаются две стихии – огонь и трава – и пожирают друг друга, оставив только пепел.

Судя по всему, не так давно на этом поле сошлись в кровавой сече две пехотные армии. Не мог темник, как ни пытался, определить принадлежность этих воинов ни к одному из известных ему народов. Хотя, одни из них, более всего походили на встретившихся в лагере Упы Ирья бородатых воинов в звериных шкурах. Аль Эксей несколько раз называл их на китайский манер: «Хэрма-Нцы». Такие же круглые щиты. Боевые топоры. На большинстве шлемов – металлические рога. Из-под этих шлемов свисали на плечи самые настоящие косы, как у женщин. Правда, почти не было звериных шкур, их заменяли толстые кожаные доспехи.

Взгляд темника скользил по полю, выхватывал всё новые и новые подробности. Противниками рогатых воинов были и вовсе неведомые Хасанбеку люди. В цветных одеяниях, усеянных металлическими, скорее всего серебряными пластинами. В серебряных же шлемах, снабженных бармицами. Но главное… Могущественными колдунами были многие из этих людей! Не иначе. Потому как сумели они заставить воевать на своей стороне гигантских невиданных чудовищ. Во многих местах на поле битвы возвышались лежавшие на боку громадины – полуобъеденные туши жутких зверей. Носы этих тварей, вытянутые чрезмерно, представляли собой мощные длинные лапы. Ниже, изо ртов, торчали огромные клыки, направленные почему-то не вверх или вниз, а вперёд. Ими можно было колоть врага! К тому же, эти клыки были окованы железом, как наконечники копий. Ноги чудовищ напоминали толстые колонны, и наверняка затоптали они не одну сотню рогатых пехотинцев. На спинах зверей при помощи цепей и ремней были закреплены маленькие башни. Именно в них сидели колдуны, заклиная этих страшилищ, управляя ими в бою.

Огромные вздутые животы гниющих чудовищ. Оскаленные мертвецы, вывалившиеся из разломанных от удара о землю башен – и колдуны подвластны смерти!

Весь Чёрный тумен, в полном безмолвии, мрачно взирал на эту страшную картину.

Хасанбек спешился. Стоял, теребя в руке поводья присмиревшего коня.

Вот она, цена! За всё…

За мучительные бессонные переходы. За мысли о богатых новых землях. За разлуку с родными улусами. За то, что почти вся жизнь близких прошла мимо – где-то там, за сизой дымкой, в родимой сторонке.

Вот она – плата. За тысячи забранных чужих жизней. Лежать непогребённым в чужом поле. Скалить зубы, не в силах укусить ими тех, кто рвёт твою мёртвую плоть, тех, кто просто тобою обедает, как соблазнительным куском падали. И нет уже ни грозных командиров, чьих приказаний невозможно было ослушаться, ни побратимов, которых нужно прикрыть своим телом. Нет даже самого тела. Есть истерзанный кусок гниющего мяса…