сопротивление клерикалов и касты военных, но ничего определенного об этом не знал. Возможно, Кюприлиу были каким-то образом в этом замешаны.

Время сейчас напряженное, продолжал Визирь. Баш-эндер может ударить вновь. Марк-Алем старался не упустить даже малейших деталей сказанного. Теперь Визирь говорил совершенно откровенно, чтобы раскрыть ему глаза на происходящее. Нужно было отправить тебя туда раньше, бормотал он сквозь зубы. Ну да ладно, это была моя ошибка. Возможно, еще и сейчас не поздно… Вопрос в том, какой из миров управляет другим, продолжил Визирь после долгого молчания. О господи, снова он перевел разговор на высокие материи, подумал Марк-Алем. Только показалось, что он заговорил откровенно. Некоторые полагают, что мир кошмаров, сновидений, словом, ваш мир управляет этим миром здесь, продолжал Визирь. А я думаю, что всем управляет этот мир, здешний. И сновидения, и кошмары, в конце концов, именно он выбирает, чтобы поднять на поверхность, словно деревянное ведро, которое достает воду из глубокого колодца. Ты понимаешь, что я хочу сказать? Именно он выбирает в этой бездне то, что ему… нужно.

Визирь наклонился к нему еще ближе. В глазах его трепетал страшный отсвет горящей серы. Поговаривают, что иногда главное сновидение подделывают, тихо проговорил он. Тебе когда-нибудь приходило такое в голову?

Марк-Алем застыл от ужаса. Поддельное главное сновидение?! Он даже мысли никогда не допускал, что мозг человеческий осмелится хотя бы подумать о таком святотатстве, не говоря уже о том, чтобы позволить своему рту произнести это вслух. Визирь продолжал объяснять, какие ходят разговоры о главном сновидении, и пару раз Марк-Алем воскликнул про себя: о господи, да он явно и сам так думает. Марк-Алем не успел еще опомниться от потрясения, и голос дяди доносился до него словно сквозь грохот обвала. Так вот, поговаривали, что некоторые из главснов были фальшивыми, подделанными в Табир-Сарае баш-эндерорами во имя интересов могущественных конкурирующих группировок во власти, или чтобы угодить душевному состоянию самодержца. Ну, может, если и не полностью подделаны, то наполовину уж точно, это всем известно.

Марк-Алем почувствовал неудержимое желание припасть к коленям Визиря с мольбой: позволь мне уйти оттуда, дядя, родной, не губи меня. Но при этом прекрасно понимал — он никогда не попросит этого, даже если будет уверен, что становится соучастником и его ждет плаха.

Этот жалобный вопль повторился несколько раз у него в груди, пока он возвращался из дома Визиря поздно ночью. Карета ехала по улицам с погашенными фонарями, и Марк-Алему казалось, что запертый в этой черной карете, заклейменной с обеих сторон роковой печатью в виде буквы О, одинокой серой кукушкой странствовал он в пограничном пространстве меж двух миров, и неизвестно, какой из них управлял другим.

Нужно держать глаза открытыми, когда настанет момент… Но какой знак будет ему дан, и какой ангел или дьявол подаст его, и как он поймет, к кому взывать среди клубящегося тумана Табир-Сарая?

Все это вспомнил Марк-Алем в кофейне, пока вертел в руках пустую чашку. Кошмар леденил ему сердце даже сейчас, через несколько дней. Что-то заставило его повернуть голову и посмотреть в сторону: за столом поклонников акробата Али беседа вдруг стихла, и все они таращились на него как ненормальные.

Марк-Алем рассердился. Хозяин кофейни, кажется, все-таки проболтался им, что он работает в Табир-Сарае. Он знал, что тот болтун, но не до такой же степени. Хотя, в конце концов, пошел тот к черту вместе с прочими любопытствующими. Он зайдет, если зайдет, в эту кофейню пару раз за сезон. А может, еще реже, или же вообще никогда.

Приближалось обеденное время, и кофейня пустела. Ушли иностранные дипломаты, ушли и сотрудники банка. Поднимались один за другим и поклонники акробата, бросая напоследок в сторону Марк-Алема пристальные взгляды. Только слепые и не думали вставать из-за своего стола, хотя давно у них закончились все темы для разговоров; и сидели они с высоко поднятыми головами, как делают те, кто испытывает ненависть и презрение ко всему миру. Эти молчаливые головы, казалось, говорили: ну что, пошли дела у государства лучше после того, как наши глаза, якобы вредившие ему, были вырваны? Судя по тому, что мы слышим, мир остался, каким и был, если не стал гораздо хуже.

Марк-Алем наконец поднялся и вышел. Обратно до дома он добирался долго, жалея, что не взял ландо. Когда он дошел до своего переулка, до него донеслись вдруг приглушенные голоса: «Он работает теперь в Табир-Сарае». Сделав вид, что ничего не слышал, он пошел дальше, глядя прямо перед собой. Продавец жареных каштанов и местный полицейский приветствовали его с подчеркнутым уважением. Наверняка и они уже узнали, и теперь в их глазах появились растерянность и холодок, словно они удивлялись, что по-прежнему видят во плоти, из мяса и костей, того, кто должен был уже состоять наполовину из тумана.

За занавеской на окне здания напротив его дома виден был чей-то силуэт. Он знал, что там жили две сестры-красавицы, часто становившиеся объектами его фантазий, но теперь даже эта занавеска, столь всегда привлекательная, показалась ему неинтересной.

Ну, вот и подходит к концу твое первое появление в мире живых, пробормотал он про себя, толкая железную створку ворот, ведущих во двор. Когда он шел, движение его сопровождалось каким-то подобием шороха опадающих листьев, словно к туловищу прилепились потусторонние вихри. Несколько ночей назад, у Визиря, сама мысль, что он может погибнуть, раздавила его, ну а теперь ему было все равно. Мир был настолько серым, что не стоила овчинка выделки — убиваться из-за его потери.

Марк-Алем толкнул внутреннюю дверь и, даже не повернув головы, чтобы увидеть, что он оставляет позади, вошел внутрь. Завтра, подумал он, представляя прохладные залы с папками на столах, дожидавшимися его. Завтра он снова будет там, в удивительном мире, где время, порядок вещей и все остальное были совершенно другими. И если ему вдруг снова дадут выходной, покидать дом ему больше незачем.

V. АРХИВ

Сразу после утреннего перерыва Марк-Алему передали, что его ищет контролер. Медленно, чтобы не шуметь, он подошел к его столу, на котором узнал папку с делом, сданную этим утром.

— Марк-Алем, — обратился к нему тот, — я думаю, хорошо было бы, наверное, по поводу одного из этих сновидений, — пальцы контролера быстро перелистали дело, — да, вот оно где, — проговорил он, обнаружив нужный лист, — я думаю, что как раз по его поводу, — он вытащил лист из груды бумаг, — тебе надо спуститься в Архив и свериться с толкованиями, которые давались сновидениям