Место знакомое, и возможное решение меня озарило простотой и наглостью. Дороги я знаю? Нет. Парк я знаю? Да. Значит, что нужно делать? Правильный ответ!

Серебряный кабан, ревя мотором, спрыгнул с асфальтовой дороги и оставляя за собой шлейф поднятой пыли и гравийной крошки, пронесся по второстепенным аллеям парка. Я непрерывно сигналил, и без зазрения совести орал в открытое окно, чтобы челядь уступила дорогу, потому что тачанка Кастельморов едет. Без боязни привлечения к ответу – вот если бы я сообщал, что едет Кастельмор, это было бы ложью и совсем неэтично.

Такие тонкости дебоша в цивилизованных городах варгрийские варвары впитывают с волчьим молоком матери: так, что и страшно рядом с ними находиться, и к ответу не привлечешь. Это любой римлянин и септиколиец про нас знает.

Раз за разом поднимая ставки уровня веселья, о последствиях, для себя, я совершенно не боялся: Кастельморы первые начали. И машина с их гербом, так что много платить и искреннее каяться магистрату, возмещая ущерб гражданам Равенны, предстоит не мне, а им и только им. Конечно, Кастельморы могут инициировать разбирательство призвав имперского арбитра, но тогда и мне, и Филиппе дадут слово – а вот этого им определенно не нужно. Тогда мне у Кастельморов ведь и подробности организации дуэли можно будет спросить при арбитре. А это – я уверен, ну очень неудобные вопросы для них.

Проще заплатить, восстановить и покаяться.

Проскочив через горбатый мостик (на нем впервые вполне целомудренно поцеловался с европейкой из пансиона благородных девиц, кстати, имени только ее уже не помню), я вырулил на главную аллею, и выехал через парадные ворота парка на магистраль. Здесь ударил педалью в пол, разгоняя машину.

Мимо замелькали зеленые изгороди, высокие заборы, массивные ворота особняков: почти приехали. Цель была совсем рядом – особняк Кайдена, как помню примерно, вот за этим лесопарком. Вот только доехать туда я не смог – двигатель вдруг сипло кашлянул и замолчал. Как отрезало.

Выкрутив руль затихшего и теперь безжизненного стального кабана, растерявшего всю мощь, я съехал на обочину. В тишине слушая, как хрустит гравий под колесами. И вспоминая, как услышал и ощутил звук удара, от которого машина дернулась.

Стреляли. Причем из чего-то серьезного. В двигатель. Прикинув как именно дернулась машина, я выкрутил руль и на остатках инерции скорости загнал машину в небольшую канаву, встав задом по направлению стрельбы.

– Расстегни ремень, пригнись и жди. Через лес пойдем, – обратился я к Филиппе впервые с начал гонки.

– А?.. Ага, – закивала она, дрожащими руками пытаясь расстегнуть ремень. И вздрогнула, когда я выругался. Потому что вдалеке, со второстепенного проезда, вильнув на большой скорости задом, на дорогу выскочил побитый черный мобиль со свернутой бычьей головой на капоте.

Секунданты Бланшфора. Упорные ребята.

– Не выходи из машины, – еще раз напомнил я Филиппе, выскакивая на улицу.

Теперь кроме того, чтобы избавиться от стрелка, нужно еще с этими парнями разобраться. Причем сделать это без оружия и очень быстро.

Я конечно могуч и талантлив – но ведь только в теории, пока лишь по памяти. А сейчас мне что делать? – с опустошающей ясностью предчувствия проигрыша возник вопрос.

Черный и искореженный мобиль перекрыл дорогу, и оба секунданта – в черных с красно-белыми аксельбантами мундирах гвардии Кастельморов, выскочили из машины. Без слов, обходя меня с двух сторон и держа наготове оружие. Какое, я не видел – руки пустые, оружие явно артефакторное. Может и боевое, может и парализаторы.

Дьяболо! – выругался я, услышав приближающийся звук мотора.

Еще гости. Повернулись на звук и я, и оба секунданта одновременно.

Белый мобиль – почти близнец моего серебряного кабанчика, мелькнул стремительной стрелой, приближаясь. И вдруг с визгом резины он вильнул вбок, резко разворачиваясь. Зад массивной приземистой машины, по инерции проехавшийся в развороте вперед, смачным ударом врезался в секундантов Бланшфора – обоих, как болванчиков, стремительно унесло в кусты парка. Пролетев метров двадцать, обе фигуры с треском веток исчезли среди зелени.

– Как рукой! – широко и весьма довольно оскалился через открытое водительское стекло Воронцов. Он, когда его белый мобиль в заносе развернулся на триста шестьдесят градусов, вновь глядя в прежнюю сторону движения, оказался совсем рядом со мной.

В машине Воронцов был один – ни Агилара, ни водителя.

Метка.

Это все метка Воронцова, которую он поставил: я вспомнил, как он, на парковке перед Дворцом правосудия, уходя хлопнул по крыше мобиля.

– Садитесь, подвезу, – громко произнес Воронцов, продолжая широко улыбаться.

Наверное, именно этот его веселый возглас и сподвиг Филиппу вылезти из машины. Я просто не успел среагировать – смотрел на кусты, где исчезли секунданты Бланшфора.

Сухой веткой треснул выстрел, и выбравшуюся из салона кабанчика Филиппу бросило вперед. Спину ее окутало синим сиянием – сработал генератор щита.

– Зачем… – только и протянул я с горечью.

Так, нет – не надо горечи: выжила, щит не пробило. Но приложило ее весьма и весьма, протащив по дороге пару метров. Сознание Филиппа явно потеряла.

Воронцов уже был на улице. Длинный скользящий шаг с поворотом, второй, третий – такие же длинные, и стремительные. Что-то очень похожее, если смотреть движения, на технику олимпийцев в метании диска или молота. А смотрел я с интересом – не каждый день, да и не каждый год, можно в деталях и безопасности рассмотреть вблизи одиночную боярскую боевую технику высокого круга. Видел я такое нечасто, но каждый раз впечатлялся – на Западе при обучении индигетов используют иные стили. Этот же, с Востока, Воронцовы используют традиционно, и детей после бегства на Запад похоже по-нашему учить так и не стали.

На третьем шаге с рук раскрутившегося в двух оборотах Воронцова сорвался крупный багровый шар, устремившийся в подлесок, откуда только что прозвучал выстрел. Сразу несколько деревьев вспыхнуло как спички, а столб пламени поспорил бы плотностью и жаром с Римским огнем. Фигурка стрелка, который попытался было скрыться, мгновенно стала заметна среди вспухшего огня. Синяя вспышка уничтожения его силового щита, и мгновенного превратившийся в горящий факел манекена стрелок рухнул на землю.

– Вот это было крайне нагло, – прокомментировал удивленный Воронцов.

Я был с ним согласен – одно дело вернуть беглянку, а другое – ее убивать. Что же такое знает или видела баронесса, что ее не хотят отпускать?

Не слишком пока задумываясь над этими вопросами, я поднял на руки Филиппу и уже грузил ее на заднее сиденье белого мобиля. Баронесса только сейчас открыла глаза и пыталась вздохнуть. Получалось у нее плохо. Ну это и неудивительно после выстрела из такого калибра, а там был явно не меньше восьмого. Если в спину, пусть и под щитом, ощущения как от мощного удара широкой доской. По себе знаю.