‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Тот самый Лёлик? — Спросила Настя. — Наш, бандюган Лёлик? 

— Он самый, правда его недавно арестовали и увезли куда-то. Так что возможно ему, как всегда, повезло.  — Подтвердил Максим и пропустил вперед Сашку с дробовиком. Тот осмотрел торговый зал магазина и кивнул. 

— Заходите тут вроде никого. 

— Вроде, или никого? — Уточнил Макс. 

— Если не считать трупа насекомого с меня ростом, то никого. — Уточнил Сашка пнув высохшую тушку, и та рассыпалась на части.  

— Гадость какая. — Сморщившись произнесла Настя и заперла входную дверь. 

На улице начали падать первые капли дождя, и девушка не захотела пускать его в магазин. Было у нее стойкое ощущение, что пускать дождь в магазин нельзя и попадать под него тоже. 

— Надо же, и дождь, и туман. — Произнесла Настя, уже почти не удивляясь тому, что происходит за витриной магазина.  

Крупные капли дождя пробивали плотный туман, клубящийся над землей. Время от времени из тумана выскальзывали то щупальца, то лапы и снова прятались, по ним методично били молнии. У троих друзей сложилось ощущение, что они стали свидетелями битвы претендентов, сущность которых им была абсолютно чужда и непонятна.  Поэтому они решили не заморачиваться проблемами других претендентов и просто решили переждать непогоду в магазине одного из своих одноклассников. 

Лёлик был из криминальной семьи, все его братья и отец большую часть жизни провели в тюрьме, мама сидела только один раз, ее сестра не успевала выйти на свободу, как снова отправлялась в тюрьму. Лёлик рос большим, широкоплечим мальчиком с замашками бандюка, но с добрым сердцем. Он был справедливым и никогда не обижал девочек, их он уважал и всегда готов был набить морду любому, кто девочек обижал. Его за это любили и уважали. Учителя к нему тоже хорошо относились. Строгий отец парня требовал от него только одного, чтоб тот учился и хорошо учился. А Лёлик был парнем способным, с математическим складом ума и требование отца выполнял.  

А старшие братья Лёлика учили его, как не сесть в тюрьму, почему-то всё семейство хотело, чтоб Лёлик выбился в люди и по семейной традиционной тропке в тюрьму не ходил. Поэтому он закончил экономический институт и вернулся в родной город бизнесменом. Но вытравить из него наследственную бандитскую жилку никто не смог. Вот и стал Лёлик Бурундуков главным воротилой в городе. Все подпольные игротеки и спорт клубы были под ним. Он контролировал полицию и прокуратуру, он держал город в кулаке, но как поведал Насте Максим, недавно ударился в чтение книг странного содержания. Лёлик поверил в то, что приближается конец света и стал выживателем. 

— Он мне рассказывал, что у него три убежища есть. — Рассказывал Макс, прохаживаясь между рядами с товаром. — Он себе остров где-то в океане купил, небольшой правда. Потом бункер построил, где-то в средней полосе, где землетрясений не бывает. И еще у него где-то толи лотка, толи еще что-то такое, на случай вселенского потопа. 

— Ага, а перед самым концом света он загремел в каталажку. — Хмыкнув сказал Сашка. — Слушай, а вдруг у него в квартире какие ништяки есть, раз он выживальщик, так может там оружие, или еще чего найдется? 

— Навряд ли. Эту квартиру он купил баб водить, с женой у него что-то не заладилось, вот он себе пару симпатичных девчонок и завел. Они у него тут в магазине и работали. 

— А я бы посмотрела. — Произнесла Настя и пошла вверх по железной лестнице к небольшой площадке, нависающей над торговым залом, и потянула ручку двери на себя. Массивная железная дверь оказалась не заперта и девушку это удивило. 

— Может не стоит? — Забеспокоился Сашка. 

— Да ладно, — отмахнулась Настя, — Я только погляжу, как обустроил свой гарем, наш Лёлик. 

В темном коридоре под полупрозрачным плинтусом светилась лента подсветки. Мягкий ковер скрадывал шаги и Настя аккуратно, крадучись прошла на пару шагов вперед и осторожно выглянула за поворот коридора. В комнатах тоже светились плинтуса создавая мистическую атмосферу. 

— Откуда тут электричество? — Удивленно пробормотала девушка и пошла дальше. Слева от нее была большая кухня с обычной обстановкой, без всяких излишеств. Справа была приоткрытая дверь в ванную комнату, с огромной ванной и душевой в углу. Впереди была большая гостиная, а дальше прикрытая дверь в спальню.  

Гостевая, погруженная в полумрак была почти пустой. На стене висел телевизор, напротив него посредине комнаты стоял диван, возле него небольшой столик на колесиках. На столике лежали раскрытая и распотрошённая аптечка, на диване и на полу окровавленные бинты. Причем бинты были свежими, кровь была еще яркой, не потемневшей. 

Настя обернулась и увидела идущих следом за ней Макса и Сашку, у обоих выражения лиц не сулящих ей ничего хорошего. Поэтому девушка приложила палец к губам и показала на бинты. Парни понимающе кивнули и задвинули ее себе за спины. 

В комнате кто-то едва слышно охнул, и парни напряглись. Зашуршали простыни и слегка скрипнула кровать, в спальне кто-то встал и пошел к двери. Троица друзей приготовились принять бой и когда дверь распахнулась, все изумленно замерли. На них смотрел похудевший, бледный Лёлик. Совершенно лысый с перебинтованной рукой и явно сильно избитый. Он осмотрел троицу и закрыв глаза тряхнул головой, потом охнул, видимо голова отозвалась лютой болью, и он снова посмотрел на троицу одноклассников. 

— Вот ведь, как меня приплющило. — Пробормотал Лёлик, хватаясь за дверной косяк и сползая на пол, — Ладно вы двое, вы всегда вдвоем. А она то, как? Да еще и такая же, как в школе и зеленая вся! Башку мне всю ведать отбили. 

— Лёль, ты чего? — Шепотом спросила Настя, подходя к однокласснику. — Ты что, все это время тут сидел, что ли? 

— Уйди глюк красивый, мне и так хреново. — Ответил Лёлик и закрыв глаза откинулся головой к стене и замычал. — Голова трещит, как с великого похмелья. Да еще и глюки со мной разговаривают. 

— Лёль, я не глюк, я Настя, твоя одноклассница, я в город приехала недавно. Вот потрогай, видишь я живая, теплая. Видишь? — Пробормотала Настя, погладив парня по голове и заставила его сжать её левую руку. 

— Теплая. — Согласился Лелик, открыл глаза и посмотрел на Настю. — Живая и тёплая, а я уже думал, что один тут остался, что всё хана миру, пришел пушной зверь, да дурной какой-то. Как и писал этот урод.