Пока князь-воевода решал дела государственные, Илья с компанией таких же молодых рыцарей – германских, чешских и даже одного франкского – веселился от души. Когда счёт разгромленных харчевен дошёл до пяти, а число обиженных граждан и гражданок перевалило за сотню, весёлую компанию призвал к себе лично великий князь Чехии Болеслав Благочестивый и устроил порядочную выволочку, предупредив строго: коли будут молодцы и далее шалить да веселиться за счёт его подданных, то он, великий князь, тоже устроит шалунам весёлую жизнь: кого из страны выдворит, а кого вообще в руки пражского епископа передаст, дабы тот постом и молитвой извёл из душ и голов молодых безобразников вредные привычки.

– Лучше в узилище угодить, чем в Святую обитель, – заявил после княжьей аудиенции Орднидт. – В заточении с тюремщиками всегда договориться можно. Денег дал – и будет у тебя всё, что требуется. Вино, яства, девки. А епископ ныне в Праге строгий. Такого не подкупишь.

Илье заключение в обители не угрожало, но слушал он с интересом. И узнал много любопытного. В частности, что церковные иерархи здесь, в Западной империи, бывают оч-чень разные. Иные от светских князей мало отличаются, а есть такие, что во всём себя ограничивают и от мирян того же требуют. Последних и на Руси хватало, а вот таких епископов, что на охоту выезжали со свитой и с девками ублюдков приживали… Этих пока что не водилось. Но Илья чувствовал: ему всё равно в Вере Христовой чего-то не хватает. В собор пражский ходил – славно. И глазу радость, и уху. Латынь, на которой служат, не затрудняет, Илье она знакома. Всё нравится… А не хватает.

Хоть бы во сне Ангел с мечом ему явился, что ли, как те, из-за Кромки.

Вскоре, впрочем, весёлая жизнь Ильи в Праге завершилась, и русы двинулись в обратный путь. Не заручившись поддержкой Болеслава Благочестивого, но удовольствовавшись обещанием, что и с противной стороны его точно не будет.

– У чехов свой интерес. – Сергей Иванович был не слишком разочарован результатами посольства. – Им главное, чтоб товары от нас в Нюрнберг и обратно невозбранно шли. А они с них мыто брали и на перекупках наживались. На хорватов им плевать, а если мы из-за спорных земель с лехитами сцепимся, чехам только в радость. Ну что, доволен пражским гостеванием?

– А то! – отозвался Илья. – Весело было. – И спросил немного смущённо: – От того, что нас князь чешский поругал, тебе вреда не было?

– Ничуть. Болеслав Чешский хоть и прозывается Благочестивым, а молодость понимает. Вот если б вы убили кого-то из его людей, тогда да, осерчал бы. Да и то откупились бы. А что ты с Орднидтом близко сошёлся, это хорошо. Малый он непростой. В свой срок графом станет, а то и повыше. Пригодится.

Вместе отец и сын дошли до волынской земли, а там Илья задержался. Так вышло, что как раз в это время к воеводе волынскому Драю сын Улад приехал. Жениться. И Сергей Иванович с сыном как раз на свадьбу и угодили.

Сергей Иванович задерживаться не стал. Опасался, что дожди хлынут, которые и так в этом году подзадержались. Разверзнутся хляби – и лёгкая дорога сразу станет непролазной трясиной.

Так что время не ждёт. А вот Илье Духарев, поддавшись на горячие просьбы Драя, Улада и самого Ильи, разрешил остаться и погулять ещё.

И Илья погулял. Целую седьмицу, не просыхая. Очень удачно получилось. То есть сначала было удачно: пиво-мёды, игры, девки, веселье – рекой, вокруг все свои…

А потом наоборот. Ничего удачного. И вместо пива – водица, а вокруг уже не свои, а чужие. Да не просто чужие – враги.

Воеводское городище близ Устилуга

– Три дня гуляли, и сам знаешь, как это бывает. Никто не помнит ничего.

Драй глядел виновато. Ещё бы: у них на свадьбе сын друга пропал, причём бесследно.

– Дело уже к закату шло, когда им взбрелось на охоту. Твой сын всех и поднял, как мне сказали. Лучшего коня под себя взял. Моего охотничьего. Конюх противился было, но Илья ему зуб выбил, и тот больше спорить не стал. Ну и поехали. Илья твой, с десяток моих молодых, а из ваших только один, Миловидом зовут. Хмельные все. Илья твой, мне сказали, на стремя большой рог принял, и до этого, сам понимаешь… Три дня гуляли.

– Это я понял, – сдержанно произнёс Духарев. – Дальше что?

– В лес поскакали. – Драй старался не глядеть в глаза старого друга. – По полям и в лес. Там он и потерялся. Остальные сначала не беспокоились, думали: обратно вернулся. Хватились только под утро. Вот и всё, брат. – Драй вздохнул. – Прости, если сможешь.

Духарев промолчал.

– Говори, что дальше было? – вместо него спросил Артём.

Жёстко спросил, без уважения, с каким обращаются к воеводе, вдобавок и годами старшему.

– Дальше опять пировали, – вздохнул старый варяг. – Об Илье только в вечеру вспомнили. Улад вспомнил. Вышел из покоев брачных и сразу: «А где, говорит, хоробр наш Илья Серегеич?» И тут оказалось, что не видел его никто с той охоты. Я людей сразу на поиски послал… Только плащ нашли. Приметный такой плащ, жёлтого бархата. Издалека видать. Деревья-то голые уже.

– Не помню у него плаща жёлтого, – проговорил Духарев.

– Плащ точно на нём был! – заверил Драй. – Многие видели. И твой Миловид тоже.

– Я твои слова не оспариваю, – сказал Сергей Иванович. – Но жёлтого плаща у него раньше не было. Откуда взялся?

– Думаю, оттуда же, откуда и мой конь. – Драй потёр грудь. – Понравился ему, вот и взял.

– Сердце болит? – спросил Сергей Иванович.

– Болит, – не стал спорить Драй. – Беда ведь…

– Дальше рассказывай, – процедил Артём.

Сергей Иванович глянул на сына и понял, что тот – в ярости. И ярость эта обращена на хозяина, Драя. И если, не дай бог, Артём решит, что Драй виновен в пропаже брата, то будет кровь. Князь уличский прискакал одновременно с отцом, хотя его о пропаже никто не оповещал. Прискакал с лучшей своей дружиной: двумя сотнями отборных гридней, каких и у самого великого князя нет. Эти, случись худое, порвали бы личную дружину Драя, как волчья стая – собачью упряжку. Хотя до битвы по-любому не дойдёт. Артём всё сделает сам: вызовет на перекрёсток Драя и Улада и убьёт обоих. Хоть разом, хоть порознь. Если сочтёт их смерть справедливым наказанием.

Сергей Иванович поглядел на старшего сына… И вдруг понял, насколько тот опасен. Нет, не опасен – грозен. И видом, и реальной силой. Может, это кровь его деда, кесаря булгарского, гнувшего ромеев в бараний рог, проглянула?

Как бы то ни было, но Артём оставался его сыном, и лить кровь друзей Сергей Иванович ему не позволит.

Духарев положил руку на плечо князя уличского.

Тот глянул на отца снизу вверх, вмиг всё понял и еле заметно качнул головой: «Не беспокойся, пока никого убивать не собираюсь».