– Мог бы и всех четверых насмерть, – сказал Илья. – Но тогда с кем бы мы сейчас беседовали?

– Сапогом, значит… – проговорил князь краковский, остановившись в дверях. Лицо его приняло задумчивое выражение.

– Пойдём, государь, – поторопил князя Горацек, но Болеслав его не слушал. Глядел на Илью… С сомнением, что ли… Или – с ожиданием?

Илья помалкивал. Помнил батины наставления.

Болеслав принял решение:

– Дай-ка мне свой меч, – бросил он одному из телохранителей, – а ты, Илия, сын Сергия, встань на колено!

Илья покосился на Сергея Ивановича. Тот кивнул: делай.

– Правом единовластного правителя земли Краковской и Малой Польши дарую тебе, Илия, сын князя Сергия, право именоваться отныне рыцарем Илией! – Болеслав хлопнул Илью клинком по плечу. – И вручаю тебе сей меч! Рази им врагов Господа нашего Иисуса Христа, будь храбр, и пусть этот удар будет последним, который останется без ответа! Встань, рыцарь!

Илья поднялся.

– На гербе твоём велю изобразить сапог и четыре склонённых к земле факела, – торжественно провозгласил Болеслав. – В знак твоего недавнего деяния. – И обычным тоном: – Этого снимите, и лекаря ему. Пусть поживёт пока, может, пригодится.

– И зачем это было, мой господин? – с неудовольствием спросил Горацек. – Руса – в рыцари Священной империи?

– Не спрашивай, дядька. Сам не понимаю, – Болеслав Храбрый пожал могучими плечами. – Будто ангел шепнул: надо. А почему бы и нет? Рода он хорошего, храбрости отменной. Чем не рыцарь Господу Нашему?

– Господу ли? – усомнился чех. – Без покаяния, без исповеди… Откуда ты знаешь, господин мой, что у него на душе? Может, там бесы уже гнездо свили?

– А даже если и так? – Болеслав кивнул отсалютовавшим стражам у дверей. – Посвящение в рыцари есть благословение Господне и укрепление деяний и помыслов силою Святого Духа. Так что если и угнездились в этом славном княжиче бесы, то я нынче одним ударом меча их полчища проредил. Или ты сомневаешься и в моём благочестии?

– Кто ж в нём усомнится после твоих побед над язычниками? – подольстился Горацек.

– То-то же! – воскликнул будущий король Польши. – И десяток-другой таких, как этот княжич, мне бы весьма помогли. В победах будущих.

«И не только над язычниками», – мысленно добавил Горацек, соглашаясь со своим владыкой.

Оба они знали: главный их враг нынче не в землях ливов да полабов, а совсем в другой стороне.

Городок Краков невелик, но стоит удобно – на реке[16]. И пристань тоже удобная, хорошая, потому что место бойкое. Здесь, на пристани, на одном из речных судов и обретался так жаждавший смерти Ильи шляхтич.

Если бы дело поручили Илье, он бы, не церемонясь, сразу на кораблик и налетел, потому что на палубе его ни света, ни шевеления.

Но Горацек проявил осторожность. Сначала направил пару человек на пристань: проверить, нет ли там наблюдателя. Был он или нет – неизвестно. Может, был, но люди Горацека его прохлопали. А может, их заметили с судна, но когда отряд вбежал на причал, с искомого судёнышка их встретили стрелами. Лехиты мигом собрали строй, так что потери были невелики. Но время неприятели выиграли, чем немедленно и воспользовались: попрыгали в воду и поплыли к противоположному берегу.

Последовать за ними люди Горацека не могли, потому что были в доспехах.

Пока искали подходящую лодку, уплывшие уже затерялись в темноте.

На судне ничего интересного не нашли. Если не считать некоторого количества оружия, серебра и Илониной дочки, испуганной до икоты, но живой.

Через два дня, когда стало ясно, что изловить татей в ближайшее время не удастся, русы отправились дальше. Богуслав, впрочем, пообещал, что дела так не оставит и приложит все силы, чтоб нехорошего человека Белошица отыскать. А вот хозяину второго названного имени, Прзибивою, предъявить обвинение не удастся. Слишком крупная фигура этот Прзибивой, чтоб подтянуть его по навету какого-то мелкого разбойника, да и не на самого Прзибивоя, а на незнатного шляхтича из его окружения. Тем более что Илья остался жив и это было даже не убийство, а всего лишь покушение.

– Зато ты теперь – рыцарь, – сказал Духарев сыну. – С собственным гербом.

Перед отъездом Илье были вручены соответствующая грамота и вышеназванный герб с верховым сапогом в серёдке и четырьмя факелами наверху, над диадемкой. И ещё шпоры золотые. Вернее, позолоченные.

– Рыцарь… Мне довольно, что я – твой сын, – проворчал Илья. Герб ему не понравился. Такой больше сапожнику подошёл бы. А шпоры и вовсе ни к чему.

– А вот зря, – сказал Сергей Иванович. – На Западе к таким вещам с уважением относятся. Опять-таки, судя по этому гербу, ты нынче не русский гридень, а лехитский рыцарь, а это может пригодиться.

– Что, и впрямь может? – насторожился Илья.

– Да.

Взаимоотношения Руси и Западной Европы были нынче сложные. Ватикану не шибко нравилось, что Русь приняла Святое Крещение не из его рук, а всем остальным было не по вкусу появление на арене ещё одного полноправного игрока. И не какого-то там язычника, предводителя варваров, а христианского государя с правом на кесарский титул и достаточной силой, чтобы не только за себя постоять, но и других потеснить.

«Ничего, – подумал Сергей Иванович, – детей у нашего великого князя много. Вот породнятся чада Владимира с отпрысками европейских королевских домов – и выйдет Русь на западно-европейские просторы. И примут её, никуда не денутся. Сил да богатств на три Чехии хватит».

Прага

А у чехов Илье понравилось. Строились основательно. На одном берегу – старая крепость, на другом – новая, Вышеград. Обе на хороших местах, взять непросто.

И погода, опять же, хорошая. Осень в разгаре, а тут тепло, и листва на деревьях только-только желтеть начала.

Жизнь в Праге бойкая. Рынок богатый, просторный, людей – множество, товаров – ещё больше. У батюшки и здесь погост имелся: большой дом с просторным двором и складами. На берегу у пристани – ещё один двор и склады побольше. Но не сказать, что самые большие. Людей торговых в Праге с избытком. Из разных стран, больше всего из германских земель. И людей не только торговых. Кстати пришлось дарёное Болеславом рыцарство. Батя, как всегда, оказался прав. Подружился Илья с одним германцем, тоже рыцарем по имени Орднидт. Сначала, правда, они немного повздорили и даже скрестили мечи, но до крови дело не дошло, потому что сразу стало понятно, что Илья пересиливает. Илья же великодушие проявил и остановился. Германец сие оценил, немедленно объявил Илью другом, и… было весело.