шумела свадьба. Нам со скамейки было всё видно. Я решил повеселить Высоцкого и Бернеса, зашел в зал, поцеловал невесту, посадил ее на руки и поднял тост за молодых.

Все выпили. Я танцевал со всеми женщинами, обнимался с какими-то мужчинами, поднимал тосты, пил с женщинами на брудершафт, устраивал массовые танцы, черт знает что творил и ушел. Высоцкий и Бернес хохотали и никак не могли понять, как это возможно.

Я им объяснил, что на свадьбах никто никого толком не знает. Родственники невесты думают, что ты гость со стороны жениха, гости жениха не сомневаются, что ты со стороны невесты, а ты с улицы».

Глава V

Эмигрант

С добрым утром, тетя Хая!

Вам привет от Мордехая,

Он живет на Пятой авеню,

Боря Сичкин там с соседом

Угощал меня обедом,

Я ему в субботу позвоню…

В. Токарев

Он из Москвы Каретного, приветик!

Такой красивый и такой брюнет.

Актеров много есть на белом свете,

Но вот как Буба, извиняюсь, нет!

Но он не плачет, никогда не плачет,

Всегда на сцене и всегда артист.

А почему? Не может он иначе:

Он в эмиграции последний оптимист.

Один бандит столкнулся с Бубой в Квинсе,

Где темной ночью жертву поджидал,

Но Буба выдал фразу по-английски —

Бандит на месте замертво упал.

Да, он такой! Он может дать вам сдачу,

Он с детства был большой криминалист.

А почему? Не может он иначе:

Он в эмиграции последний оптимист.

За два часа он Брайтон проезжает,

Такой водитель! Он для всех пример.

И два столба из трех всегда сшибает —

Имеет Буба точный глазомер.

Вот потому всё лето он на даче.

Там лучше пьется, да и воздух чист.

А почему? Не может он иначе:

Он в эмиграции последний оптимист.

Пора нам знать, что хорошо, что плохо,

Об этом забываем мы порой

Касторский Буба – он для нас эпоха,

Неуловимый сказочный герой.

Но всё покрыто краскою коричневой

И чьи-то строки бьются в голове.

Зачем же Штаты вызывали Сичкина?

Кому мешало, что он жил в Москве?!

Татьяна Лебединская

Отъезд

Решение покинуть страну пришло не сразу, постепенно вызревая в стычках с советской действительностью.

Борис Сичкин перед своим домом на Каретном ряду ждет такси в аэропорт. Начинается эмиграция. Май 1979. Фото Л. Бабушкина

«Я достаточно популярный артист, поэтому, когда меня посадили, об этом знали все, а когда освободили – не знал никто. Семь лет велось следствие, семь лет я не снимался, мне не давали работать. Но не в этом дело, я бы все равно никуда не уехал от моих зрителей, от моего народа, но начались провокации против моего сына Емельяна. Я испугался за него. Я бросил трехкомнатную квартиру в Каретном ряду, дачу, машину, рояль “Беккер”, и мы уехали с одним чемоданом и сорока долларами на троих в страну, где никого не знаем».

Действительно, в 1973 году в жизни Бориса Михайловича произошла трагедия, по сути, сбившая его во многих смыслах (и в профессиональном, творческом аспекте, и в личном плане) на взлете. И хотя судом он был полностью оправдан, горечь обиды оставила свой тяжелый осадок навсегда. Борис Сичкин, сохраняя неизменную живость нрава, готовность к шутке, не был шутом, а был сильным, волевым человеком.

Вилли Токарев:

«Я знал Борю действительно хорошо и могу сказать, что помимо юмора он обладал способностью блестяще разбираться в людях.

В своей книге “Мы смеемся, чтобы не сойти с ума” он описывает ряд личностей, с оценкой которых я полностью согласен. В определениях поступков и характеров людей его суждения были настолько точными, что, по-моему, такие меткие характеристики мог давать только философ с большой буквы или тонкий психолог.

Кадр из фильма «Последние дни Помпеи»

Он и в обычной жизни никогда не тушевался, всегда мог высказать человеку в лицо всё, что о нем думает. Может быть, поэтому у него было много врагов».

Многие наверняка помнят советского композитора Марка Фрадкина, автора песни «Течет река Волга» и десятков других, порой ставших уже по-настоящему народными, как к кинофильму «Комсомольцы-добровольцы». В те далекие годы он мечтал вступить в кооператив, где состояли артисты эстрады и Сичкин в том числе, но собрание жильцов было против и постоянно Фрадкину отказывало. Борис Михайлович входил в состав правления и упросил остальных проголосовать за нового жильца. Позже таким же образом получила квартиру дочь композитора.

Но! Как гласит известная еврейская мудрость, не хочешь зла – не делай людям добра. Когда Сичкин с семьей подал документы на эмиграцию и был вынужден разменивать квартиру (чтобы было где жить матери артиста, остававшейся в СССР), «друг»-однополчанин заклеймил его как предателя, изменника Родины и потребовал у собрания отказать отщепенцу в просьбе, что и было сделано. Буба отомстил оригинально. Оказавшись в Австрии, в Вене, он от чужого имени отправил письмо и израильский вызов на имя Фрадкина. То же самое было проделано из Италии и Америки. Отправители каждый раз были новые. Композитор не спал ночами и бегал в КГБ, пытаясь доказать, что он «не верблюд», а комитетчики потешались на пару с Бубой Касторским. Вот одно из посланий Фрадкину:

«Привет, Марик!

Сразу по делу: твою капусту и рыжье получил, но с летчиками больше в долю не падай – они засветились. Капай в Севастополь, свяжись с кентами и попробуй загрузить моряков атомных подводных лодок. Как договаривались, я откусил три косых, остальное твое, тебя ждет. Антиквар превращай в зелень, его не втырить и могут закнокатъ. Вообще ходи на цырлах, подальше от катрана, шныров и козырных – тебе сейчас самое время лепить темнуху. Учти, телефон прослушивается – ботай по фене. Слышал парашу, как ты вертухаям туфту впаривал – всё правильно, пока не откинешься, хиляй за патриота. Вся маза тебя ждет, на любой малине будешь первым человеком, братва мечтает послушать в твоем