— Вопреки общепринятому мнению, Милбэнк далеко не дурак и вовсе не либерал, просто ему не дают как следует развернуться его же товарищи по Партии, — не согласился Кит, вдоволь налюбовавшись Верховным Канцлером, — вот, например, типичные тупицы, вроде этого Таггерта…

— И славные, умные ребята вроде твоего зятя, — сказал Ричард умиленно.

— Да… Гордон вступил в ПНДП вовсе не из идейных соображений, а лишь потому, что счел, что там ему будет легче делать карьеру…

— Карьеру, говоришь? Ха-ха, ты только послушай, что несет этот деревенский гомункул.

На экране Таггерт с вдохновенным косноязычием слагал оды хлорелле. Волшебной водоросли, по мнению герра Таггерта, долженствовало сперва кардинально изменить облик Салема, Второе Кольцо, а в перспективе — и всей Империи. Неприхотливая в культивации и возделывании, насыщенная белком, водоросль должна была спасти человечество от голода, поднять сельское хозяйство на новую высоту, а заодно избавить мир от боен и мясоперерабатывающих комбинатов, кои Таггерт патетически именовал «фабриками смерти». Гордон, стыло улыбаясь, с глазами, круглыми, как чайные блюдечки, сидел рядом и обреченно слушал всю эту агрикультурную белиберду.

— Почему Гордон не заткнет этого Таггерта своим железным кулаком? Это не помогло бы, но ему и нам стало бы чуточку полегче, — промолвил Ричард крайне скептическим тоном.

— Не знаю я! Говорю же, выключи! Не могу больше этого видеть! — взвыл Кит.

— Ничего страшного. Когда герр Джерсей со страшным скандалом, свистом и треском провалится на выборах, возьмем его на работу, — сказал Ричард, привычно глядя на Кита с любовью. И жалостью.

— Кем, интересно. Штатным деревенским олухом?

— Нет. Зачем. Возьмем Гордона в наш юридический отдел. Он, в конце концов, отличный юрист. Ума не приложу, что за черт его дернул заниматься политикой. Политика… это ведь такая грязь.

Кит закурил. Он знал, что ему ни в жизнь не отделаться от этой богопротивной привычки.

— Да, но кто-то должен разгребать эту грязь.

Ричард не попытался скрыть своих сомнений.

— И ты всерьез думаешь, он на это способен? Нет. Кишка тонка. Ты видел, как тряслись его руки. Наверняка сейчас заперся в уборной, и рыдает навзрыд, и бьется головой о стену.

Кит отправил Ричарда разбираться с репортерами, а сам выкурил сигарету и связался с сестрой.

— Неужели это правда, милая.

— Да, к сожалению. Я и сама обо всем узнала из выпуска вечерних новостей. Гордон и этот… как его? Зажиточный крестьянин. Я глазам своим не поверила. Мне пришлось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что я не сплю. А потом деревенский олух явился домой и заявил мне, что дело верное, потому что его прорицатель предсказал, что они с Таггертом выиграют выборы. А потом мы ужасно поругались, и Гордон взял ружье и пошел на охоту, убивать оленей…

— Прорицатель? — упавшим голосом переспросил Кит. — Предсказал Гордону, что он выиграет выборы? Что еще за прорицатель? Какой, к дьяволу, прорицатель?!

— Такой мерзкий слизняк с маленькими поросячьими глазками. Духовный учитель… или наставник… ясновидящий… астролог… прорицатель… Чамберс… так вот, Гордон обратился к нему за советом, и Чамберс предсказал Гордону победу на выборах.

— О, Боже. И где сейчас твой муж?

— Говорю же. Поехал на охоту. Убивать оленей и прочих тварей, что попадутся ему на пути.

На следующий день Кит, кляня всех на свете деревенских олухов, отправился на Салем с экстренным визитом. Через шестнадцать стандартных часов частная Би-яхта их милости приземлилась в главном Би-порту Санкт-Константина. Кит решил не терять времени понапрасну, а сразу отправился в предвыборный штаб Партии Новых Демократических Преобразований. Там он познакомился с Таггертом, который после знакомства и последующей трехминутной беседы совершенно подтвердил первое кошмарное впечатление Кита о нем.

Зато глава предвыборного штаба оказался весьма толковым, разумным и деятельным джентльменом необычайно респектабельной и располагающей наружности. Звали его Юджин Бенцони, и он уже тридцать лет работал в городской Мэрии, сделав карьеру от стажера на побегушках до солидного и уважаемого главы департамента Технологий, Связи и Коммуникаций. Пятидесятидвухлетний чиновник отлично помнил времена, когда власть консерваторов на Салеме казалась вечной и незыблемой. Но, видимо, всему приходит конец. Смена политических элит ничуть не радовала Бенцони, однако ему пришлось выйти из Консервативной Партии и вступить в ПНДП, дабы сохранить работу при новом губернаторе-демократе.

— Откровенно говоря, консерваторы были из рук вон плохи, но эти демократы еще хуже. Чего стоит их бесконечная болтовня о контрреставрации. Типичные авантюристы и проходимцы, — горько пожаловался он Киту.

— Тем не менее, вы решили возглавить предвыборный штаб ПНДП!

Бенцони потупился и поведал их милости, что сам не понимает, как это все случилось. Он, мол, сидел в своем уютном кабинете, заполнял бланки и формуляры, когда Гордон вломился, пылая своей фантасмагорической затеей по поводу выборов, и…

— И дальше вы ничего не помните? — догадался Кит.

— Верно. Ничего.

Кит покосился на Таггерта, который был занят тем, что по-собачьи лакал воду из фонтанчика с питьевой водой.

— Где Гордон вообще познакомился с этим Квазимодо?

Как выяснилось, судьбоносная встреча состоялась на съезде местного отделения Партии Новых Демократических Преобразований, где Таггерт с Гордоном встретились, разговорились и вроде бы понравились друг другу. Вместе сии достойные мужи выпивали, охотились на дичь и играли в бильярд. Вдобавок, будучи главным советником бургомистра, Гордон помог Таггерту обстряпать кое-какие делишки с Мэрией. А взамен Таггерт удостоил Гордона великой чести сопровождать себя в бесславном провале на выборах.

— Надо полагать, Таггерт не простой фермер, а как это… ах, да, зажиточный крестьянин! — спросил Кит, с трудом давя горький вздох.

— Изрядно зажиточный, милорд, — отвечал Бенцони. — Владеет двумя сотнями крупных пивоваренных заводов, десятком крупных фермерских хозяйств, винодельнями, табачными и хлопковыми плантациями, а еще у него огромное поместье недалеко от Лас-Абердина, — это второй крупнейший город Салема. Пожалуй, миллиардов двадцать у Таггерта наберется.

— Допустим. Двадцать миллиардов — уже кое-что. Хватит на булавки… и на иголки тоже хватит. Все-таки, зачем зажиточного крестьянина понесло в политику?

— Говорит, что мечтает изменить жизнь простых людей к лучшему, — ответил Бенцони чопорно, как дворецкий Дживс.

— Все равно не понимаю, как Гордона угораздило в это вляпаться… хоть тресни!

— Ну, видите ли, милорд, герр Джерсей был польщен предложением герра Таггерта, но отнюдь не настолько, чтобы принять это предложение всерьез. На всякий случай, так, смеха ради, Гордон обратился за советом к своему ясновидящему… астрологу… Чамберсу.