Младший лейтенант шёл не оборачиваясь. У него было такое ощущение, что он сбросил с плеч какой-то тяжёлый груз. Он шёл к командиру и был уверен, что здесь его поймут и всё станет на свои места.

Пока командир полка разбирался в ситуации, заслушивая участников событий, главный инженер военной приёмки Кисельников со своими «спецами» обследовал «Аэрокобру». При внимательном осмотре фюзеляжа самолёта, в его хвостовой части, была обнаружена гильза от дымовой шашки. Всем стала понятна причина возникновения дыма. Доклад Николаева командиру полка уже не понадобился.

Особисты оставили в покое пилотов и переключились на поиски виновника. Как оказалось, это американские техники решили просто пошутить над молодым пилотом и заодно проверить его морально-боевые качества. Так выглядела их официальная версия. Как было на самом деле, неизвестно. По информации, полученной с американской стороны, к «шутникам» были приняты меры материального воздействия. В американской армии наказание денежным штрафом было одним из самых серьёзных наказаний.

Для наших специалистов это был серьёзный урок. После случившегося был издан приказ, по которому американские специалисты после советской приёмки к самолётам не допускались и в полёт их выпускали только свои.

Для Гамова, который вёл за собой шесть истребителей, ситуация осложнилась. Отправив замыкающий бомбардировщик для сопровождения горящего истребителя на аэродром взлёта, он остался как бы без глаз сзади. Гамов обратился к командиру истребителей Жевлакову:

– Внимание, «Второй», как слышишь меня? Приём.

– «Второй» на связи, слышу хорошо.

– Федя, перестройся, стань крайним в конце строя, посматривай, чтобы никто не потерялся, поработай замыкающим.

– Есть, командир, выполняю.

Они летели на высоте около трёх тысяч метров. Погода давала прекрасную видимость. По расчётам штурмана Сорокина, скоро должна была появиться материковая кромка побережья. Чтобы увидеть землю и сверить курс с наземными ориентирами, он из-за головы пилота стал чаще выглядывать, всматриваясь сквозь лобовое остекление самолёта.

– Командир, а, похоже, синоптик не наврал, давая к концу дня ухудшение, смотри, на северо-западе – тучки.

– Да здесь погода меняется часто, особенно в худшую сторону, – отшутился Гамов. – Хорошо бы, сегодня успеть вернуться, а то ведь из-за погоды можем застрять.

Очень скоро отдельные небольшие тучки, появившиеся в разных местах небосвода, стали объединяться, расти в размерах, плотнеть и довольно быстро превратились в сплошную облачность. При подходе к ней Гамов дал команду радисту включить внешнюю связь.

– Внимание всем, здесь первый, как слышите меня? Приём!

Пилоты по очереди доложили о готовности слушать командира.

– Подходим к сплошной облачности. Чтобы видеть друг друга, пойдём насколько возможно ниже кромки облаков. При снижении облачности до трёхсот войдём в облака. В этом случае дистанцию в строю увеличить в два раза, держаться курса, он не меняется. Всем находиться на приёме. При возникновении проблем – доклад немедленный.

Однако, несмотря на приготовления к худшему, всё обошлось. Удача сопутствовала перегонщикам. Они благополучно, не увеличивая дистанции, строем, на нижней кромке облаков дошли до материка и благополучно приземлились в Уэлькале. Передачу самолётов провели быстро. Но меняющаяся погода, да и синоптики держали летчиков в напряжении. Они быстро, как только прошла команда, ввалились в брюхо транспортника, и стали располагаться поудобнее на металлических сидениях.

– Оказывается, сидеть лучше, чем лежать, – сказал с многозначительностью Сорокин.

– Да ты что! А я грешным делом позавидовал тебе, – рассмеялся Гамов, – Вот, думаю, Пушкин, лежит себе в гор-гроте и в ус не дует. Винты крутятся, самолёт летит, штурман спит, а служба идёт.

– Окей! В следующий раз, когда погоним «G-20», взлёт и посадку сделаешь ты, а на маршруте поменяемся местами. Самолёт ведь потому так и называется, что сам летает. Самолёт будет лететь, а командир будет в гор-гроте спать, – почувствуешь прелесть лежания…

Лётчики-истребители слушали этот разговор и не верили своим ушам. Один из них, веснусчатый парень, наклонившись к своему соседу, на ухо прошептал:

– Послушай, что говорят бомбёры. Они что, вот так запросто меняются в полёте местами?

– Да ты не удивляйся, брат, – отмахнулся тот. – Они запросто все могут в полёте спать, а самолёт будет лететь сам, это тебе не истребитель.

– Вот это да, – парень стал слушать разговор бомберов с еще большим интересом.

Но из-за усилившегося шума мотора говорить и тем более слушать стало трудно. Разговор сам собою затих. В грузовой кабине транспортника наступила та полусонная атмосфера, когда пассажиры, пережив взлёт, начинают дремать. Но уснуть им не удалось, самолёт вошёл в плотную облачность, в зону повышенной турбулентности, усилилась болтанка. Минут через сорок полёта, чтобы не попасть в мощный снежный заряд и избежать обледенения, транспортник был вынужден обходить огромное снежное облако. Это увеличило время полёта.

Но несмотря на все трудности до Аляски долетели в целом нормально. Когда винты остановились, Гамов, на правах старшего, поднялся и сказал:

– Авиационный бог сегодня был с нами, на нашей стороне. Всем спасибо за полёт! Желаю, чтобы и в дальнейшем выполнение задания у всех и всегда заканчивалось бы так же благополучно. До свидания.

Повернувшись к своему экипажу, сказал:

– Пошли! – взял планшетку и направился к люку.

Оказавшись на земле, командир экипажа направился на доклад к командиру полка, Сорокин пошёл в штаб по своим штурманским делам, ему надо было сдать полётные карты в секретную часть, а бортрадист Вася Казаков заторопился домой, чтобы до прихода Петра и Саши успеть принять душ, переодеться и организовать чай.

Доложив результаты перегона, Гамов спросил:

– Я знаю, что Блинов с Николаевым долетели благополучно, а что с самолётом, действительно пожар?

– Да нет, Пётр Павлович, глупая шутка, – ответил Недосекин, который после того как узнал, что его пилоты в случившемся не виноваты, пребывал в благодушном настроении.

– Как это? – не понимая, спросил Гамов.

– А очень просто, кто-то шутки ради заложил в хвост «Кобры» дымовую шашку. Полная имитация пожара. Особисты в деталях разбираются с этим случаем, но главное, что эта «шутка» – дело рук не наших людей.

Командир дал указание Гамову уточнить у начальника штаба плановую таблицу на завтра и отдыхать. Ваш экипаж стоит в плане.

– Надеюсь завтра не на «Бостне»?

– По-моему нет, но уточни у начальника штаба. А что, не понравился штурмовик?

– На этом самолёте не понравиться не может, всё очень здорово, но штурмана жалко, не один час полета…