- Андрей, - дверь приоткрылась, и в нее, почему-то с чуть смущенным видом заглянул папа. - Все математику свою долбишь? Давай, прервись, пойдем на кухню. Там мой товарищ пришел, познакомлю. Хотя... Он-то тебя в детстве видел, а вот ты его вряд ли помнишь.

Я чертыхнулся про себя, провожая мысленным взглядом с таким трудом созданную, а сейчас безнадежно развалившуюся логическую конструкцию.

«Ладно», - вздохнул и попытался взять под контроль всколыхнувшееся раздражение, - «заодно закреплю при воссоздании».

На кухонном столе царил художественный беспорядок - сказывалось отсутствие женской руки: початая бутылка самтрестовского «Греми» соседствовала с блюдцем, на котором разлеглись присыпанные молотым кофе и сахарной пудрой кружочки лимона. Рядом возвышалась стопка неровно нарубленных бутербродов с сыром и полукопченой колбасой.

У окна сидел незнакомый дядька с мясистыми ушами выдающихся размеров и деловито выдирал хребет из кильки пряного посола. Папа сел рядом, и начал чистить вареное яйцо. Понятно, балтийские бутерброды будут.

- Как дела, боец? - поприветствовал дядька, разглядывая меня с легкой иронией.

- И хороши у нас дела... - напел я, присел и представился, - Андрей.

- Да я помню, что Андрей - коротко засмеялся он, - а ты меня, наверное, не помнишь? Иннокентий.

Я мотнул головой и пожал плечами.

- Мы с тобой бычков как-то на Шаморе ловили. Ты, правда, тогда совсем мелкий тогда был, лет пять.

- Ааа... - протянул я, припоминая валы водорослей на берегу, резкий, насыщенный йодом запах и шустрых морских блох, - это не вы потом с причала свалились?

И я звонко прищелкнул пальцем под подбородком.

Они переглянулись и громко заржали.

- Вот так мы отпечатываемся в памяти подрастающего поколенья, - смахнув слезу с уголка глаз, сказал папа. - Нет, то Володя был. Здорово мы тогда, да, Кеш?

- Определенно. Ну, между первой и второй...

И они повторили. Было очевидно, сегодня правило здешних застолий «открытая бутылка в любом случае допивается» нарушено не будет.

- Ну, Андрей, - Иннокентий с видимым удовольствием зажевал лимон «а-ля Николя». - Рассказывай, как живешь-можешь. Девчата в классе не обижают?

- Да что ж вы такое на наших комсомолок наговариваете, товарищ Иннокентий, - деланно возмутился я, - как они могут забидеть такого гарного хлопца, как я?! Я на один бутерброд вас обездолю, да?

- Что, наоборот, отбоя нет? - он пододвинул мне тарелку с бутиками.

Я коротко призадумался. Мда, а ведь накрутилось на меня этих отношений с подковырками, как змей на Лаокоона.

- Ну, время такое... Молодое, - я развел руками, - мы выбираем, нас выбирают.

- И выбрал? - он неожиданно остро глянул на меня.

- Да, - сказал я твердо.

- Ммм? - протянул папа заинтересовано, - скажешь?

«Собственно, что скрывать?» - подумал я.

- Афанасьева.

- А! - без малейшей паузы с немалым энтузиазмом откликнулся папа, - рыжая мама. Такая... Видел на собраниях. Да, одобрям-с.

Я многозначительно поиграл бровями.

- Ну, в смысле, дочка ж на маму, наверное, похожа? - заюлил он, отводя от себя подозрения, и, потупившись, потянулся к бутылке.

- Хм... Ну, понятно, - ухмыльнулся Иннокентий и пододвинул свою рюмашку под разлив. - И хобби себе нашел, да? Или будущую профессию? Думаешь стать великим математиком?

- Хобби у меня - кройка и шитье. А как с математикой отношения сложатся - неизвестно. Но наука красивая.

- Кстати, - вмешался папа, - представляешь, Кеш, он себе сам за неделю джинсы сшил - от настоящих не отличить, даже пуговицы и нашлепку на карман настоящие нашел. И на меня две рубашки сшил. Во, смотри, на мне одна как раз!

Иннокентий пощупал, поцокал и вновь повернулся ко мне:

- В математике-то ничего пока не открыл?

- Какое открыл! Грызу основы.

- По пять-шесть часов в день, отец говорит?

- Силы есть - грызу. Заканчиваются - отдыхаю, - я посмотрел на него с легким недоумением, что-то происходящее допрос начинает напоминать.

- Да нет, Володя, все нормально, - невпопад сказал Кеша, повернув голову к папе, - я тебе уже сейчас могу сказать. Ну, почти... Но кто не без странностей?

Папа отчетливо выдохнул и чуть порозовел.

- Ну и слава богу, - мне показалось, что он сейчас перекрестится, но вместо этого он решительно тяпнул рюмку. - Отрицательный результат - тоже результат. И какой хороший!

Я приподнял бровь, показывая, что потерял нить беседы.

- Да напугал ты меня! - воскликнул папа, гневно двигая бородой, - этим своим математическим энтузиазмом!

Горлышко бутылки чуть постучало по рюмашке, и несколько капель пролилось мимо.

- Тьфу! - с чувством констатировал папа, - аж руки дрожат. Я ж шизу у тебя заподозрил. Бред изобретательства или величия.

- Хм... - я с трудом удержался, чтоб не засмеяться, - бред величия? Я сильно чем-то хвастал?

- Ну... - папа неопределенно поводил рукой в воздухе. - Скрытый бред.

- Скрытый бред? - переспросил я и, не сдержавшись, заржал.

- Хех, скрытый бред - это бред, - поддержал меня Иннокентий.

- Да откуда ж я помню! Я нормой занимаюсь. А психиатрию аж когда проходили... - начал папа оправдываться.

- Ладно, - я поднялся, - раз со мной все выяснили, я пойду?

- Погодь, - папа качнул головой, - себя надо знать. Садись, послушай анализ.

Я сел и посмотрел на посерьезневшего Иннокентия.

- Ну, что, - тот поскреб щеку. - Продуктивной симптоматики нет. Обычно манифестирует с нее, с бреда или навязчивых идей. Но тут все чистенько. Кроме того, что более важно, нет негативных симптомов. Понимаете, когда неспециалисты говорят о шизофрении, то в первую очередь упоминают именно бред или галлюцинации. Потому что это - ярко и необычно. Но они бывают заметны не всегда, в период рецессий этой симптоматики может и не быть. Поэтому для нас, психиатров, важнее негативная симптоматика. Ослабление интеллектуальных, волевых и эмоциональных функций при шизофрении определяется всегда.

Он говорил четко, размеренно, с акцентированными смысловыми ударениями. Сразу видно опытного лектора.

- Само название «шизофрения» означает «раскол». Обычно считают, что это раскол сознания, будто бы у человека появляется две личности. Но это глубокое заблуждение, так не бывает. Шизофрения - это раскол, расщепление души. Часто сложно сформулировать, в чем именно раскол, но он ощущается как особая странность. Возникает интеллектуальная расщепленность - утеря единства мышления, восприятие каких-то мыслей, как отдельных от себя «голосов». Волевая расщепленность - желание что-то сделать и, одновременно, нежелание это делать. Эмоциональная - одновременное присутствие несовместимых друг с другом эмоций. Причем это совсем не похоже на обычного человека, запутавшегося в своих чувствах, который, например, любит и ненавидит одновременно. У больного нет ощущения внутренней борьбы. Противоположные чувства, мысли и волевые движения, как рыбы, ходят рядом, не мешая друг другу.