Эннилин улыбнулась:

— Просто о вас забочусь. Вы когда-нибудь слышали о Джеллионе Бруне?

— Нет.

— Неудивительно. — Она сняла с перевязи флягу и предложила хозяину. Тот отказался, а вот сама Эннилин сделала жадный глоток. — Брун был великим голоактером во времена моего детства. Мама его просто обожала. Говорят, он приехал в Мос-Эспа для съемок какого-то фильма о гонках и влюбился в пустыню. Он вырос в полном достатке, и тут он видит Джандлендские пустоши и становится ими одержим.

Она оглядела каменистые холмы и фыркнула:

— И что в них такого, понять не могу!

— Продолжайте, прошу вас.

— Брун прикупил здесь какую-то свалку — без обид — и заявил, что хочет собрать материал для собственной картины, пустынного эпика. И рванул в пустоши.

— И с тех пор его никто не видел?

— И да и нет.

— Как так?

— Он выжил. Объявился в Бестине полгода спустя. Выглядел на двадцать лет старше. Солнца и ветер изрядно его потрепали — будто лицо ему обработали плазменной горелкой. Собственный агент Бруна не узнал, а студия отказалась вести с ним дела.

Эннилин указала на эопи. Животное мирно жевало, сунув голову под навес, который теперь прикрывал кормушку.

— Берите пример с Рух. Не снимайте капюшон, или высохнете на солнцах, будто мешок с горр-пшеном.

Воцарилось молчание. Наконец Бен подхватил свои покупки и зашагал к дому.

— Так вы актер? — крикнула она ему вслед.

Бен рассмеялся:

— Нет.

— И не рисуете местные пейзажи? Не пишете книги о жизни в пустыне?

— Нет, вообще не пишу. — Бен отдернул занавеску лишь на миг, чтобы положить коробку, так что Эннилин не успела ничего толком разглядеть. — Мне, в общем-то, не о чем рассказывать. Я никому не интересен, разве что заблудшим бантам.

— О да.

— Спасибо за доставку. Больше я не причиню вам хлопот. — Бен развернулся лицом ко двору, заваленному хламом. — Теперь прошу меня извинить. У меня полно дел.

— Надолго здесь останетесь?

Бен замер и пристально посмотрел на гостью. В этом взгляде читалось вежливое, но твердое пожелание счастливого пути.

Эннилин зашагала обратно к спидеру:

— Ну что ж, вы знаете, где запастись необходимым. Да, чуть не забыла… Через четыре дня в Мос-Эспа большие гонки. Если соберетесь за покупками и не хотите, чтобы вокруг околачивались всякие идиоты, не упустите свой шанс. — Она устремила на него проницательный взгляд. — Мы все зависим друг от друга. В одиночку здесь долго не протянешь.

На лице Бена мелькнула тень улыбки:

— Вас послушать, так любой на моем попечении будет мертв, не пройдет и пяти минут.

— Посмотрим, — ответила она, поворачиваясь к спидеру. — До встречи.

«Если Бен от кого-то скрывается, ему это явно в новинку», — подумала Эннилин, садясь за руль. Она много лет провела за прилавком, и не раз ей попадались клиенты-беглецы — от супругов ли, республиканского правосудия или хаттов. А один даже пытался убежать от странствующего цирка. И Энни заметила одну закономерность: там, где все друг друга знают, чем незаметнее кто-то пытается стать, тем больше подозрений вызывает у соседей. Окружающим надо навесить на тебя ярлык — только после этого они успокаиваются и оставляют тебя в покое. Сама Эннилин шутила, что, когда дети наконец доведут ее до ручки, она сбежит в холмы и местные прозовут ее чокнутой дамочкой, которая варит майноков на обед.

Возможно, однажды Бен и сам это поймет, подумала она, заводя мотор. Пока что не привлекать к себе внимание у него выходило из рук вон плохо. У него был… печальный взгляд — всякий раз, когда он думал, что на него никто не смотрит. За таким взглядом просто обязана крыться история.

Лендспидер рванул с места. Объехав скалу, Эннилин оглянулась: Бен во все глаза смотрел на солнца… вновь откинув капюшон.

Странно.

Когда она подъехала к Наделу, там уже было не протолкнуться от работяг Голта, вернувшихся с полей. Был там и Джейб, который уже возвратился из Бестина. На вошедшую мать он даже не взглянул.

Эннилин подошла к бочонку, чтобы наполнить из крана опустевшую фляжку. Рядом, держа по подносу в каждой руке, притормозила Келли.

— А где же свежие, сочные плоды?

— Ты мой плод, — ответила мать, взяв курс на заднюю комнату. — Кто-нибудь меня спрашивал?

— Да. Твоя дочь. Она хочет знать, что сказал Бен.

— Поблагодарил за заботу.

Келли в нетерпении закатила глаза:

— Она хочет знать, что сказал Бен про нее.

Надев фартук, Эннилин вернулась и пристально посмотрела на дочь:

— Он сказал, что очень рад тому, что у меня такая хорошая, преданная и работящая дочурка… которая не лезет не в свое дело.

Келли ругнулась, но Эннилин не стала ее отчитывать. Заметив, что Ульбрек по-прежнему вещает за своим столом, хозяйка подошла и, смахнув крошки, спросила:

— Итак, Уайл, на чем мы остановились?

Дорога к поселению и обратно отняла все силы. Колдунья умчалась перед самым полуднем, и пришлось бежать со всех ног к банте, чтобы поспеть за ней. Но было ясно как день, что А’Ярк даже верхом не сможет тягаться в скорости с лендспидером. Впрочем, маршрут Колдуньи совпадал с направлением, в котором несколькими днями ранее отбыл ее мохнолицый спаситель. Логично было предположить, что она отправилась повидаться с ним. Возможно, их все-таки связывали супружеские узы.

Новое полезное знание, которым А’Ярк поделится с остальными по возвращении в Столпы. У тускенов не было военных советов — не в обычае песчаных людей совещаться и обсуждать. Тускены настолько прямолинейны и схожи в мышлении, что долгих разговоров и не требовалось. Все племя действовало как единое целое. Слова нужны были лишь для того, чтобы известить клан о военной цели — а дальше каждый знал, что делать.

Но в тенях за скалами таился сюрприз — совещание было уже в разгаре. Племя не стало дожидаться своего вождя.

Басовитое ворчание Гр’Карра, самого старшего из уцелевших членов племени, было трудно не узнать.

— Знаки благоприятные, — вещал старый воин, придерживая стоявшего тут же детеныша банты за рог. — Добыча сама идет к нам в руки. Время настало.

— Чья это банта? — Старики разом повернули головы, увидев, как А’Ярк врывается в их круг. — И кто дал вам право говорить без меня?

— Я! — рявкнул еще один тускен, Х’Раак. Огромный воин только недавно присоединился к ним — он был последним уцелевшим воином из другого племени. — Нам не нужны твои слова, чтобы знать, что делать!

Не было смысла слушать этого выскочку. Х’Раак был убежден, что его рост и сила говорят сами за себя, и А’Ярк для него — никто. Какая глупость. Тот рососпинник, на котором ехала Колдунья, тоже был велик, но все равно угодил к сарлакку на обед. Иногда лучше затаиться и ждать.