— Класс! — весело отозвалась девушка в бикини. Она смотрела прямо на Барнабаса, но словно не замечала, что глаза у него как будто из металла. — Тогда мы в синей лодке.

Я вырвалась из Барнабасовой хватки. Мне было неуютно — замечать то, что наверняка не дано видеть никому из живых. Думаю, он и сам не знал, что я вижу. Ребята загалдели, пересаживаясь, моторы запыхтели, канаты были отброшены. Я, еще стоя на пристани, легонько подтолкнула Барнабаса и успела прошептать:

— Билл ведь не жнец?

— Нет, — раздался шепот мне в ответ. — Но что-то его затуманивает. Может, он и есть жертва.

Я кивнула, а Барнабас отвернулся и пошел к парню в синей рубашке, который по-хозяйски стоял у руля красной лодки. Я поздоровалась с девчонками и уселась на дно маленькой синей моторки. Барнабас собирался прикрывать жертву. Я посмотрела через пристань на Билла. Интересно, видит ли он темный туман вокруг себя, или это лишь мое воображение?

Вскоре мы уже мчались по маленькому озеру, за нашей лодкой скользила на лыжах девушка в красном сплошном купальнике, за лодкой ребят — Билл. Ритмичные глухие удары и шипение разбиваемых волн казались мне чудесной знакомой песней. Солнце жгло плечи, ветер обдувал их прохладой, трепал волосы. Черные крылья в замешательстве кружили над пристанью, но самые большие уже устремились за нами. Я взглянула на лыжников, и мне стало совсем не по себе.

Билл, похоже, был профи, да и девчонка, что катила за нашей лодкой, тоже. Если жнецы не они и не тот парень в серых плавках, то оставались трое, и двое из них со мной. Очень захотелось коснуться спрятанного под майкой черного камня. Но нет. Надеюсь, Барнабас посадил меня в нужную лодку. У девчонки в бикини на шее была цепочка.

— Ты хорошо катаешься? — крикнула я ей. Хотелось услышать ее голос.

Она повернулась, улыбаясь и придерживая длинные светлые волосы, чтобы не растрепало ветром.

— Ничего так, — она наклонилась ко мне, чтобы перекричать мотор. — Думаешь, она скоро упадет? Просто умираю — хочу в воду.

Улыбка так и примерзла к лицу. Надеюсь, девушка не предсказывает свое будущее.

— Может, и упадет. Им скоро прыгать.

— Ага, — она посмотрела на пурпурные кончики моих волос и перевела взгляд на сережки с черепами и костями. — Меня зовут Сьюзан.

— Э-э, Мэдисон, — я изо всех сил уцепилась одной рукой за борт, чтобы не потерять равновесие. На таком ветру особо не поговоришь, и, пока Сьюзан смотрела, как лыжница прыгает у нас в кильватере, я решила оценить девушку у руля.

У изящной красотки была великолепная черная грива. Густые длинные волосы струились на спину, и мне были видны маленькие уши и решительные скулы девушки, с безмятежным видом смотревшей вперед. Широкие плечи, стройное тело, казалось, она не просто красивая, но и сильная. Ее яркий топик сверкал на солнце, и я пожалела, что у меня, в отличие от нее, нет темных очков.

Потом я перевела взгляд на красную лодку, скользившую по воде метрах в тридцати от нас. Барнабас разговаривал с парнем в синей рубашке. Лодка подходила к трамплину, ветер переменился, Сьюзан наклонилась ко мне, но не успела подхватить длинные волосы, и они задели меня по лицу. Черные крылья нас догнали. Вся компания.

— Ты здесь надолго? — спросила Сьюзан.

— Да нет, — честно ответила я. — Считай, через две недели в школу.

— Мне тоже, — кивнула она.

Я беспокойно заерзала на забрызганном водой резиновом коврике на дне лодки. Пусть я и сторонний наблюдатель, но к девушке у руля стоило присмотреться внимательнее. Смертный не должен так шикарно выглядеть. Набраться бы храбрости и поговорить с ней — тогда бы я узнала, человек она или нет. «А если нет, Мэдисон?» — подумала я в еще большем волнении. Вряд ли я смогу сказать что-то Барнабасу. Может, и не стоило рассаживаться по разным лодкам?

— Меня родители сюда отправили, — снова заговорила Сьюзан. — Пришлось бросить работу и все такое, — добавила она, закатив глаза. — Осталась без месячной зарплаты. Я работаю в газете, а папа не захотел, чтобы я все лето пялилась в монитор. До сих пор думают, что мне двенадцать.

Я кивнула и тут же замерла — влажный черный лоскут размером с воздушного змея проскользнул между лодками, как будто мы и не двигались на приличной скорости. Сдержав дрожь, я взглянула на Барнабаса. Он хмурился. Черные крылья резвились и в воде, и над водой, они все приближались, и напряжение сковало меня с головы до ног.

Сьюзан поднялась и, покачиваясь вместе с лодкой, нежилась на ветру. Я снова едва поборола желание коснуться черной, гладкой, словно обкатанной волнами, поверхности камня и прижала руку к животу. Меня начинало мутить, но не от скачков лодки, а от того, что должно было произойти. Если Барнабас опять оплошает, как тогда со мной, кто-то умрет. Со мной это уже случилось — ну, по крайней мере наполовину, — и пробуждение в морге было отнюдь из веселых.

Я перевела взгляд с нашей лыжницы на Барнабаса. Красная моторка осторожно приближалась; мы шли к трамплину. Каштановые волосы Барнабаса развевались на ветру, он стоял, широко расставив ноги для равновесия, и говорил с рулевым — точь-в-точь обычный семнадцатилетний мальчишка, такой же, как тот, кого должен спасти. Словно почувствовав, что я смотрю на него, Барнабас поднял глаза, и наши взгляды встретились. Черное крыло нырнуло между нами в воду. Сын дохлого щенка! Вот это наглость! Значит, время почти пришло.

— Эй! — крикнула Сьюзан, указывая туда, где скрылось черное крыло. — Ты видела? — Глаза ее были широко раскрыты. — Похоже на электрического ската. Не знала, что они в пресной воде живут.

«Уж точно не в этом полушарии», — подумала я, изучая горизонт. Черные крылья были повсюду, они следовали по пятам за лодками, над и под водой.

Сьюзан обеими руками вцепилась в поручни и уставилась в воду по правому борту. Конечно, она не видела и половины того, что там творилось, но что-то почувствовала. Мой воображаемый пульс участился. Чем сильнее я волновалась, тем крепче мой разум хватался за воспоминания о прежней жизни. Что-то вот-вот произойдет, а я не знаю, как быть. А вдруг красотка у руля и есть жница?

Я тревожно прислушивалась к шипению воды. Вот и лыжный трамплин. Девушка одолела его и на вершине дуги издала победный клич. Уже внизу она потеряла равновесие и упала в воду, но грациозно, будто нарочно.

Через несколько секунд Билла на спуске рвануло в сторону: он зацепился за трамплин носком лыжи. Я ахнула, беспомощно глядя, как он переворачивается. Жнецы любят случайности и наносят смертельный удар потерпевшему, чтобы замести следы. Барнабас был прав. Жертва, а значит и жнец, в его лодке.

— Поворачивай! — завопила я. — Билл ударился о трамплин!

Лодка сменила курс, Сьюзан закричала:

— О господи, он в порядке?

С Биллом все будет хорошо, если Барнабас доберется до него первым. Девушка у руля поворачивала лодку, и я взглянула на нее, мысленно призывая поторопиться. Теперь сквозь темные очки были видны ее глаза. Голубые, подумала я поначалу, а потом страх наполнил меня. Пока я смотрела на нее, тихо и удовлетворенно улыбавшуюся, они стали серебряными. Жница. Девушка у руля — темная жница. Барнабас ошибся лодкой. Черт! Знала же, что живые такими красивыми не бывают.