Никакой сон ему не приснился, он вообще спал без снов. Он соврал ей это, чтобы она знала – он переживает!

Весной умерла ее тетка, и они получили по завещанию комнату в 19,8 квадратного метра в коммунальной квартире на станции Лосиноостровская.

Они переезжали. Шли со станции. У него на плече громоздился горбом огромный узел: это была их постель, связанная ремнями. Другой конец узла придерживала она. В руке он нес чемодан невиданной тяжести с кастрюлями и книгами. Горб все время сползал. И тогда она говорила:

– Тебе очень тяжело… Давай остановимся.

– Порядок! – бодро выкрикивал он и подбрасывал горб удалым движением плеча, обливаясь потом.

Они пришли.

И сразу закрылись на «свой крючок». Они были вдвоем в своей комнате.

Все было так прекрасно, что старая теткина кровать не выдержала радости их тел и развалилась… Они спали на полу. Слава Богу, пол выдержал.

Утром он увидел в окне небо и деревья. В комнате все шелестело. Это был ветер, который принес какой-то прекрасный розовый запах. И ему стало так ровно и мудро. И он вспомнил то, что хотел вспомнить: то раннее утро в детстве и слова мамы. Да, это был запах с той самой земляничной поляны.

Как легко исчезают счастливые Адам и Ева! Почему вместо них оказывается пара сильных молодых боксеров, способных без устали лупить друг друга по 16 раундов подряд?

Брак сверстников опасен. Особенно брак однокурсников.

В нем нет тайны и слишком много детской простоты. Есть какой-нибудь Дима и какая-нибудь Леночка. Они абсолютно все знают друг о друге – в этом они совершенно уверены. И притом все время считаются, как положено сверстникам.

Больше всего они боятся ущемления собственных прав. Они наслышаны об этом. И часто все это больше похоже на совместный турпоход, чем на брак.

Борьба за равенство называлась у них «жизнь по Руссо». Это была вначале милая и любовная игра, а французский просветитель обозначал в этой игре «нетленную идею равноправия».

Например: «Согласно Руссо, кто сегодня должен чистить картошку, если вчера ее чистила я?» – спрашивала она.

И он чистил эту самую картошку, уважая нетленные идеи Руссо.

Но когда он попытался, согласно идее великого французского просветителя, мыть сам посуду, то на тарелках все время оказывались невидимые ему, но отчетливо зримые ей пятна. Он очень старался, но эти невидимые, проклятые пятна всегда оставались!

В результате посуду стала мыть только она. И обед стала готовить только она.

Вскоре ей стало ясно, что никакой Руссо не поможет. У нее всегда будет больше дел потому, что она женщина. И вот тогда ей начало казаться, что из-за хозяйства она не успевает заниматься наукой. Она всегда училась добротно, но средне, а он всегда считался корифеем. У него даже было почетное факультетское прозвище «мастуч». Маститый ученый – сокращенно. Но теперь она забыла это. Ей все чаще казалось, что она из-за него забросила любимую некогда науку и оттого учится добротно и средне, а он эксплуатирует ее и оттого добивается успехов.

Особенно часто эти горестные мысли посещали ее в процессе мытья посуды.

Пока она мыла, то успевала подумать и о загубленном научном даровании и о том, как иные женщины убивают над раковиной свои лучшие годы. И потом их бросают мерзавцы-мужчины, которым они «швырнули под ноги бесценные годы». И ей так становилось себя жалко, что на глазах у нее наворачивались слезы.

Иногда их навещала ее мать. Она садилась в сторонке, но не помогала ей мыть посуду. Она трезво ждала, пока дочь научится все делать самостоятельно. А пока она сидела в стороне и говорила «себе самой» (то есть вслух) загадочную фразу:

Вот так уничтожаются люди.

Она, видно, тоже думала о погибшей научной судьбе дочери.

На лице ее матери всегда было обиженное выражение, когда она разговаривала с Кроновым.

Оно появилось в первый же день, когда он посетил их дом.

Кронов всегда спешил. Он жил в общежитии, в торопливом мужском общежитии, где главный лозунг жизни – «по быстрому» И вот, когда он пришел в их дом в первый раз все готовились сесть за стол, ее мать отозвала Кронова в сторону. На ее лице было обиженное выражение. Она сказала:

Я вынуждена открыть вам, дружок, – вы не умеете мыть руки как следует. После вашего мытья на полотенце остались грязные следы. Я рада вам сделать это замечание, надеюсь, оно вам поможет: вы достаточно взрослый, чтобы следить за чистотой своих рук.

Кронов чуть не умер со стыда. Есть вещи, которые нельзя говорить людям. Он, например, не смог бы. Но ее мать сказала все это твердо и четко. Она всегда говорила «всю правду» и очень этим гордилась. Что делать, она была сторонником реалистического подхода к вещам – к любым вещам.

Есть такие мудрые педагоги, которые считают, что главное – это трезвый взгляд на мир. Например, ребятишкам надо побыстрее объяснить, как они появились на свет (чтобы они, не дай бог, не подумали насчет аиста), а девушкам как можно раньше рассказать о периоде полового созревания и презервативах.

Они называют все это – смотреть на вещи реалистически и бороться с дезинформацией улицы. Но вообще-то это – свинство.

Хотя, может быть, и не так. Может быть, это полезно. Например, Кронов после того разговора начал так тщательно мыть руки, что теперь не поймешь, нужно ли вытирать руки полотенцем или наоборот. Правда, с тех пор он редко приходил к ним в дом. Зато с тех пор ее мать стала приезжать к ним сама. За обедом она часто устраивала дискуссии о том, что мужчина в семье должен быть мужчиной, а не облаком в штанах. Это означало, что Кронов и был этим самым облаком. Потому что настоящий мужчина – он:

во-первых, сильный и великодушный (это означает, что, если тебя кроют последними словами, ты должен понимать и прощать);

во-вторых, заботливый (это означает все время находиться в постоянной боевой готовности сбегать в магазин или в «ремонт обуви» и т. д.);

в-третьих, сильный и мудрый, то есть умеющий делать так, чтобы женщине было с ним хорошо.

Но что такое «хорошо»? Это понятие у ее матери все время менялось в зависимости от температуры воздуха, климатических условий и времени суток.

Кронов не был «настоящим мужчиной». Но ей с ним было хорошо. Во всяком случае, вначале, когда у них была эта самая земляничная поляна.

Тогда она не говорила, что им тесно. Но теперь ей уже перестало хватать крючка на двери. Он всегда помнил их первую крупную ссору.

Его курсовую работу приняли к печати в «Вопросах физики». Это было грандиозно!

Она вернулась домой раньше его и мыла посуду. Когда он открыл дверь, она не обернулась: это означало высшую степень гнева по поводу посуды.

Он решил сразу исправить ей настроение. Он рассказал про «Вопросы физики» и все время кричал неестественно громко: «Это потрясающе! Это грандиозно!»