— Хорошо, — тон Фахрутдиновой сразу стал деловым, а глаза посерьезнели. — Сколько тебе нужно девчонок?

— Думаю, человек десять хватит. Но лучше одиннадцать.

Фахрутдинова присвистнула.

— Ни фига себе! Это что же — пропорционально основному составу на поле, что ли?

— Ну, да… Они наденут такие же футболки и будут во время перерыва… это самое… — Эдик постарался изобразить грациозные движения шейпингисток, но у него это вышло как балетное адажио у медведя.

Людмила Александровна криво усмехнулась, а я не удержалась и громко засмеялась. Навашин опять смутился.

— Ладно, уговорил. Сегодня вечером у меня сбор элитной группы, подходите вместе с Гараевым, и решим вопрос. И смотри у меня, — погрозила она пальцем Навашину, — чтоб все было в норме! Не испортите девчонок. А то нам скоро с выступлениями в Америку ехать, неожиданности мне ни к чему…

— Да ты что, обижаешь! — Навашин взял со стола бумаги, подписанные Фахрутдиновой, и двинулся к выходу.

— Ты подожди… Часа в три будь, пожалуйста, наготове. Тебе предстоит проехать вместе с этой очаровательной девушкой, — она повела бровью на меня, — к Глебу в больницу.

— Без проблем и с удовольствием, — улыбнулся Навашин и исчез за дверью.

* * *

Знакомство с семьей Крашенинниковых состоялось после обеда. Нас вместе с Фахрутдиновой Навашин отвез к ним домой на своей машине.

На пороге квартиры нас встретила нервная женщина лет сорока пяти.

— Вы частный детектив? — сразу же уточнила она, пристально глядя на меня. — Очень хорошо, очень хорошо…

Навашин, будучи не в курсе моих занятий, продемонстрировал явное удивление. Сначала нахмурился, потом поднял брови, покачал головой и как-то смутился.

— Проходите, проходите, — скороговоркой произнесла женщина, приглашая нас в комнату.

Вскоре на столе уже парились чашки с кофе, к которым подали пирожные.

— Так, может быть, я пойду? — сказал Навашин, не решаясь присаживаться. — У вас тут свои дела…

— Нет, останьтесь, — попросила я. — Мало ли… Как я понимаю, неприятности затронули всех членов семьи, в том числе Глеба, а он — лучший нападающий вашей команды. Садитесь… Если, конечно, Алла Николаевна не против, — кивнула я в сторону хозяйки.

— Нет, не против, — тут же отреагировала Крашенинникова. — Итак, по порядку. Три дня назад моего сына в подъезде встретили неизвестные бандиты и избили железными прутками. Сейчас он в больнице. А позавчера дочь говорит, что потеряла свой паспорт, вернее, его отобрали у нее. А ей оформляться в загранпоездку… Представляете?

— Кто отобрал паспорт? — удивилась я.

— Дочь возвращалась поздно вечером, во дворе к ней пристали неизвестные парни. Она хотела закричать, но ей зажали рот рукой, потом обшарили сумочку, взяли паспорт и убежали.

— Больше ничего с ней не сделали? — уточнила я.

— Слава богу, нет, — на лице Аллы Николаевны появилось некоторое недовольство моим не совсем, может быть, тактичным вопросом.

— И у вас тоже, я слышала, какие-то проблемы?

— Да. Я занимаюсь коммерцией, у меня свой мини-маркет. Так вот, вчера и сегодня с утра не дают прохода налоговая полиция и санэпидемстанция. То одно, то другое. И все без каких-то видимых причин — только недавно проверка была. И естественно, я расцениваю все происходящее как давление на мою семью.

— И как вы думаете, кто его осуществляет?

— Если бы я знала, то не стала бы приглашать вас, — поджав губы, ответила Крашенинникова и достала из пачки «Вирджинии», лежащей на столе, сигарету.

— Но хоть какие-то подозрения у вас есть?

Крашенинникова отрицательно покачала головой. Я поняла, что передо мной достаточно энергичная женщина, которая многие проблемы может решить сама. И уж если она прибегает к помощи частного детектива, значит, проблемы действительно непонятны ей и она сама ничего не может поделать.

— Мне Людмила Александровна уже выдала аванс. Я займусь вашим делом. И, если вы не против, начну с того, что побеседую с вашими детьми.

— Пожалуйста, — развела руками Алла Николаевна. — Оксана будет дома примерно через час, она в университете. Глеб, как вы уже знаете, в больнице. К нему, правда, доступ ограничен, но я поговорю, вас пропустят.

— Хорошо. Тогда начнем с больницы.

Я допила свой кофе и встала с места, давая понять, что дело не терпит и пора отчаливать.

Навашин с Фахрутдиновой отправились к себе на стадион. Я мило попрощалась с менеджером футбольной команды, пожав ему руку. Он, в свою очередь, выразил надежду на то, что встреча наша не последняя.

Мы же вместе с Аллой Николаевной на ее «Хонде» поехали в больницу.

У дверей палаты, где находилась местная футбольная звезда, был выставлен пикет. Дежурили двое парней, по прическе и манерам которых можно было сразу сказать, что им чужды различного рода тонкости и хитрости, и — чуть что — они сразу решают проблемы кардинально и наверняка. «Быки» узнали мать Крашенинникова и хмуро спросили, кто такая я. Удовлетворившись репликой Аллы Николаевны «она со мной», молча пропустили нас в палату.

Крашенинникову, видать, по блату выделили отдельный бокс с телевизором и холодильником. Сам центрфорвард был достаточно худосочным пареньком лет двадцати—двадцати двух, с вытянутым лицом и длинной шеей.

Алла Николаевна поздоровалась с сыном и деловито стала выкладывать прихваченные из дома продукты в холодильник и в тумбочку.

— Глеб, познакомься, это Татьяна. Она согласилась расследовать, кто на нас наезжает…

— Мам, все это чушь, никто на нас не наезжает! — раздраженно отмахнулся Глеб. — А вы частный детектив?

— Да, — призналась я со вздохом. — А что — не похожа?

— Почему? — смутился футболист. — Просто никогда не видел живьем…

По его настроению, однако, явно можно было понять скептическое отношение ко мне. Почувствовав это, Алла Николаевна весьма энергично и эффектно провела рекламную кампанию моей персоны, в течение минуты обрисовав реальные и мнимые мои заслуги перед гражданами нашего города по избавлению их от криминальных проблем.

Глеб сначала удивился, потом равнодушно пожал плечами и спросил, что от него требуется. Я предложила, чтобы он по возможности подробнее вспомнил все обстоятельства дела.

Он вздохнул и какими-то шаблонными фразами начал рассказывать. Выяснилось, что вечером его остановили в подъезде двое и попросили автограф. Как только он наклонился над листком бумаги, ему стукнули железным прутом по голове. Удар был всего лишь один. Когда Глеб упал, один из нападавших пнул его ногой и оба убежали.

— У тебя есть какие-нибудь враги? — напрямую спросила я, едва он закончил свой рассказ.