— Хвала тебе, княже Ярослав, за мудрость твою и милосердие! — пробормотал архиепископ почтительно. — Опора ты наша и защита! Пропали бы мы без тебя, сгинули бы в водовороте бед и горестей…

Александр, внимательно слушавший отца, почувствовал легкое — едва ощутимое! — но все же облегчение. Значит, отец сменил гнев на милость и собирается остановить голод в новугородской земле!

Жестоковыйный Ярослав Всеволодович, которого все вокруг обвиняли в бессердечии и сребролюбии, воспитывал своих сыновей под стать себе: приучая их смотреть на беды мирских людей свысока, драть с подданных три шкуры и ставить княжеские интересы поперед народных. Княжич, заседая в гриднице рядом с отцом, когда тот судил-рядил да принимал послов, гонцов и выдвиженцев от бояр, привык равнодушно внимать рассказам о бедах и напастях, о неурожаях и наводнениях — памятуя о наставлениях отца о том, что князю негоже вестись на уловки хитрецов, не желающих платить дань или протестующих против княжеского притеснения. В глазах Александра любое решение отца являлось конечной истиной, но по приезду в Новугород шевельнулось что-то в душе мальчика — испытал он непривычное ему чувство сострадания, увидев, как вольный и некогда гордый новугородский народ вынужден униженно целовать землю перед копытами княжеского коня.

Поймав себя на таких странных мыслях, Александр тут же устыдился их. Как может он, сын князя, сострадать тем, кто в прошлом унизил их княжеское достоинство? Разве не прогнали новугородцы его отца три года назад, когда Ярослав призывал их вступить в его дружину и вместе идти войною на Ригу? Разве не пытались они похитить самого Александра и его брата, чтобы удерживать в заложниках до возвращения князя из похода? Разве не из-за дурных намерений новугородцев Александру и Федору пришлось срочно бежать из Новугорода и затем подвергать свою жизнь опасности, добираясь сначала до Смоленска, а потом до Переяславля-Залесского?.. Нет, новугородцы не заслужили сострадания — сами они навлекли на себя княжеский гнев!

Александр задумчиво посмотрел на нетронутое блюдо перед собой. Из-за чего он отказался есть? Из-за жалости к новугородцам?.. Узнай отец о его мыслях, то, несомненно, назвал бы его недостойным воинской и княжеской доли! Воинской — потому что голодающий воин ослабевает и в битве не может сражаться в полную силу. Княжеской — ибо князь должен руководствоваться не жалостью и сердечным волнением, а холодным рассудком и твердым расчётом. Отец являлся для Александра небом и землей и не было для княжича никого важнее и влиятельнее на всем белом свете — и страшнее смерти для него было осуждение отцовское! Потому не имел права он, как сын Ярослава, позволить себе слушать свое сердце! Мальчик взял ложку и принялся есть, наслаждаясь вкусом сытной и горячей пищи.

Князь Ярослав, откинувшись на спинку резного кресла, с удовольствием прислушивался к тому, как скоморохи играют на гуслях и флейте. Этим вечером ему хотелось отдыхать душой! Он поглядел на своих сыновей, сидевших по его правую и левую руку, отмечая про себя, что каждый их них выглядит как будущий богатырь — это заставляло его отцовское сердце преисполняться гордостью за свое потомство.

Федор и Александр уже достаточно взрослые, чтобы учиться командовать дружиной и управлять подвластными землями — потому Ярослав впредь собирался брать их с собою в походы и разъезды, чтобы они могли понемногу овладевать необходимыми для князя-воина умениями. По древней традиции на тринадцатый-четырнадцатый год жизни княжича отцу следовало провести сына через ритуал «крещения боем». А значит, через где-нибудь год Федор должен будет не просто сопровождать отца в военном походе, но и вместе с оружием в руках лично участвовать в сражении. Ну а потом настанет очередь Александра…

Князь задержал свой взгляд на Александре. Ярослав уже предвидел, как будет протестовать и гневиться второй его сын, едва услышит, что Федора отправляют воевать, а ему еще нужно ожидать своей очереди! Этот непоседа вечно стремится во всем обойти Федора, не желая признавать его старшинства. Как же в этом Александр походил на Ярослава! И эта схожесть, проявляющаяся в характере и поступках, будила в сердце князя Ярослава нежность по отношению к сыну, хоть он и старался это скрывать — и лишь иногда чувства, вопреки его воле, прорывались наружу.

Да, князь любил своего второго сына пуще других своих отпрысков. Ярослав старался не думать о своих чувствах слишком много, но, если на смертном одре кто-то спросит его, ради чего он прожил свою жизнь так, а не иначе, то он ответит: «Ради сыновей… Ради сына».

Когда появился на свет Александр, Ярослав почитался на Руси опальным князем. Князем, который проиграл решающее сражение в борьбе за власть и только милостью победителей не лишился своего маленького удельного княжества. Князем у которого отняли жену, словно у бесправного холопа. Князем, от которого его собственные родичи-князья требовали смирения и тихого прозябания в Перееславле-Залесском… И Ярослав действительно несколько лет жил так, как хотели от него победители, будто впав в спячку, подобно усталому медведю — но рождение сына, нареченного Александром, пробудило его от этого тяжелого сна.

Помнится, он держал на руках сына, вглядываясь в его серо-зеленые глаза и Ярослава пронзила мысль о будущем, которое ожидает Александра. Что он оставит своему сыну? Завещает Переяславль-Залесский, в обход старшинства Федора? Или, по традиции передав столицу княжества старшему сыну, выделит Александру город в глубинке удела, тем самым поставив его в зависимость от Федора, еще сильнее раздробив и без того небольшое владение и тем самым еще больше ослабив его? Разве такой судьбы он хотел для своего любимого сына?..

Вот тогда Ярослав принял решение бороться за власть на земле русской. Он готов был драться с кем угодно даже за толику власти и сажень земли! На сей раз он действовал мудро и основательно: ему нужна была сильная и преданная ему дружина — потому он не жалел для своих ратников ничего, тратя на содержание своей дружины куда больше, чем прочие князья на Руси. Благодаря этому вокруг Ярослава собрались лучшие воины, преданные ему как воеводе и господину, и его дружина начала внушать страх прочим князьям. И страх тот был оправдан — ибо больше князь не проиграл ни одной битвы!

Именно желание заполучить как можно больше власти и тем самым сколотить наследство для сына, вынуждало Ярослава упрямо бороться за Новугород. Ради этого он без пощады морил их голодом и делал всё, чтобы никто не пришел новугородцам на помощь! Эта республика была землей без потомственной княжеской власти и Ярослав хотел удержать право княжить в Новугороде за